Алексей СЕРОВ

Ярославль 

Родился в 1969 году в Ярославле. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Автор книг «Семь стрел», «Мужчины своих женщин», многочисленных публикаций в журналах и еженедельниках. Лауреат премии им. Леонида Леонова 2013 г. и премии им. Максима Горького 2017 г. Член Союза писателей России, член правления ярославского областного отделения СПР

        На строительстве второго этажа Вадим Петрович не смог остановиться.

     А начиналась—то история, как у всех. Еще при коммунизме Вадим купил небольшой участок земли с домиком, трухлявым, как старая сыроежка. А пригороде, на отшибе. Он работал экскаваторщиком, деньги у него были. Квартира имелась, хорошая, двухкомнатная, разумеется, со всеми удобствами. Но жена захотела поогородничасть — что ж, пускай занимается. Вадим снес старую домушку и построил на участке добротный просторный сарай, в котором можно было не только хранить садовый инвентарь, но и ночевать летом. Распахал заросшие грядки. Провел электричество и воду. Вполне достаточно для невинных пасторальных удовольствий. У них родился сын, они три раза ездили в Геленджик. Вадим получал неплохие ежеквартальные премии. По выходным семья отдыхала на даче. Жена ковырялась в грядках, Вадим лежал в тенечке с пивком и газетой. Прекрасно, просто прекрасно. Лучше и быть не может…

    Потом грянуло. Развалилась страна. Не стало работы, денег. Бывало, месяцами простаивали, и по полгода не видели зарплату. Жена начала упорно и постоянно пилить его, а потом ушла к какому-то бизнесмену. Оказалось, ее одноклассник, всю жизнь был в нее влюблен. Сманил заграничной шоколадкой…

    Ну что, не убивать же теперь. Баба и есть баба, предательское дьяволово семя. Сын остался с Вадимом. Стали жить они вдвоем. А мужикам особо много не надо. Без запросов, без излишеств, без закидонов. Спокойно. По-спартански. Даже и в самые трудные, безденежные моменты они не унывали. И через пару лет все как-то постепенно наладилось, и работа опять задышала, сын записался в секцию самбо, там у него были большие успехи. Бывшая жена выразила желание вернуться от разорившегося бизнесмена.

    — А в морду те не нать? — спросил ее Вадим. Хорошо, что разговаривали по телефону, а то и правда ведь мог втащить. На этом вопрос был закрыт.

Как-то постепенно Вадим привык, что по выходным надо ехать на дачу. Природа, зелень, спокойствие, простор его теперь успокаивали, грели душу. И очень не спеша в его уме созрела мысль о полном переселении. Пока еще не старый, силы есть, надо строить на участке нормальный дом. Будет пенсия, будет хоть место для каких-то занятий. Ну не сидеть же в городе, на лавочке у подъезда с бабульками. Этого он себе и в страшных снах не показывал.

    Строить, а что строить, из чего? Ну, если надо, то найдется. И тут, конечно, все получилось как всегда в России. Сошлись обстоятельства, возможности и наглость. На работе у Вадима уже много лет штабелями были сложены не пошедшие в дело полубракованные бетонные плиты, из которых в прежнее время собирали «хрущевки». Плиты занимали много места, всем мешали, и не было впереди даже никакой перспективы применить их. Стройматериалы теперь пошли совсем новые, легкие в монтаже, а громоздкие тяжеленные советские изделия только загромождали дорогу в светлое капиталистическое будущее.

   Ну вот Вадим и договорился с начальством, что за некую символическую плату, или за отработки, или за минус к отпуску, или еще каким-то подпольным образом он эти плиты вывезет к себе.

    — Ладно, — сказал ему директор. — Я тебе даже машину дам. Но с условием: забирай все, чтоб духу их тут не было. Чтоб ни одной этой дуры не осталось!

     — Понятно, — сказал Вадим.

  Вывез плиты. Мужики помогли. Занял половину полезной площади участка. Стало не повернуться, не пройти, ни проехать. Теперь уж как хочешь, а строиться надо. Места мало, фундамент, получается, слишком широким не сделаешь. Но все-таки Вадим выкроил место, залил хорошую, глубокую ленту. Год она застывала, набирала прочность. А следующей весной он начал возведение дома.

    Когда за бутылку, когда за наличку, или просто по дружбе, или из интереса — что получится? — приезжали к нему крановщики из родного СМУ со своей техникой, поднимали и устанавливали плиты. Ну понятно, руками-то их не взять и вдесятером, так что… и все надо было делать быстро-быстро, у каждого работа. Первый этаж возник моментально. Поставили перекрытия, лестницу. Взялись за второй.

    — Ну чего, Вадик, скоро гороховый суп есть будем? — спросил крановщик Саня Панов.

Это он у знакомого финна узнал традицию: когда там выводят новый дом под крышу, обязательно устраивают внутри небольшой праздник, пьют водку и едят гороховый суп.

Вадим посмотрел на штабель оставшихся плит. Куда их девать, интересно?.. что они будут делать тут, на участке? Закапывать их — тот еще геморрой…

      — Нет, рано. Пойдем выше.

      — Ну, ты архитектор!

     Сделали и третий этаж, а плит, словно нарочно, оставалось еще ровно на четвертый. Тут Вадим первый раз затосковал. И с тремя-то этажами нарисовалась куча проблем. Даже найти лестницу такой длины, чтобы снаружи добраться до любого места на стене, было неимоверно сложно. А надо ведь не просто стоять на ней, но и работать, что-то делать: замазывать стыки, подкрашивать. подпенивать… а если потеряешь равновесие, заскользишь? Господи помилуй!

     Ну, делать нечего. Взялся за гуж… где трое, там и четвертому место найдется. И у него на участке возвысился узкий, стройный «хрущевский» скворечник. Башня из слоновой кости всех цветов побежалости. Биг Бен. А уж как он на нее пристраивал четырехскатную крышу, это отдельная специфическая песня, и ее мы опускаем, дабы не влилось в наш рассказ целое море проклятий и матюков. В общем, высокая бетонная коробка со множеством комнат. Окна на все стороны света. Много окон. Много проблем с ними. Но зато и прекрасный вид сверху. Восходы, закаты, снег, зной… он постепенно уразумел, какое это счастье — жить в высоком доме посреди низеньких окрестностей. Только благодаря этому пониманию он и потратил следующие пятнадцать лет жизни, вплоть до самой пенсии, на доводку, доработку, отделку и усовершенствование Башни. А именно только так — Башей — он и согласен был именовать теперь свое строение. Никакие другие определения здесь не подходили.

     Сын, правда, огорчил. Вадим Петрович давно перебрался на дачу, к Башне, а квартиру отдал ему. Вместе с сыном они занимались этим капитальным строительством. Но когда все было более-менее завершено, сын сказал:

      — Знаешь, папа, я, наверное, куплю себе другой участок и построю другой дом, пониже.

      «А для кого ж я это все делал?! Для тебя, для внуков!» — хотелось возопить Петровичу в первый момент… Но спорить бесполезно. Слава Богу, у каждого своя собственная, отдельная жизнь. Да и делал он это все, если честно, именно для себя. Люди ведь занимаются самым разным творчеством. Кто из глины горшки лепит. Кто стихи. Кто обходит противника с фланга и заваливает артиллерией. Кто пасет стада. Ну и разное прочее. А ему выпало построить Башню и быть ее хранителем. Вот так.

      — Ну что же… делай как знаешь.

     Он вышел на пенсию. Башня ласково приняла его в свои объятия. Как и положено любому рыцарскому замку, Башня была огромная, почти пустая и почти всегда холодная. Хорошо, что без привидений. Вадим Петрович жил внизу, в самой маленькой комнатенке около входа, словно сторож. В комнатке помещался удобный старый диванчик, телевизор и книжный шкаф. Небольшая печка в углу. Рядом у него был умывальник, туалет, кухня. Ну и все. Чего еще надо-то одинокому мужику? Поэтому он не видел смысла зимой отапливать верхние этажи. Наведывался туда пару раз в день, осмотреть, все ли в порядке, да глянуть из окон на окрестности. А так вообще у него сердчишко стало пошаливать, особо много не набегаешься.

      Сын, узнав об этом, и сказал ему:

     — Папа, так тебе, наоборот, надо чаще по лестнице ходить, это ж бесплатный тренажер. Ходи потихоньку вверх-вниз, дыши. Огородом ты все равно не занимаешься…

     Да, не огородник он, правда. Честно говоря, даже какое-то презрение испытывал ко всем этим растениям, цветочкам-лютикам, капусте и картошке. Выбривал участок электрокосой, вот тебе и вся аграрная политика. Зато как красиво: ровно, однообразно и слегка зеленовато. Прямо как в армии. Все, что выросло на его участке, это Башня, и этого было вполне достаточно.

     Послушался сына, стал ходить наверх чаще, несколько раз в день. Да и гулять по окрестностям начал. Купил велосипед. Раньше некогда было, Башня занимала все его время, а теперь немного отпустила — отдохни, мужик. Ну и действительно, сердце укрепилось, легким стало полегче. А ведь думал, что скоро уже и того… но вроде еще нет, поскрипим еще пока.

     В окрестностях же у него был пригородный поселок, сонный и скучный. Недавняя деревня, лишь в последнее время подвергшаяся некоторым перестройкам. Самые старые и заброшенные участки скупали, так же как и Петрович, возводили на них новые дома. Вот и Саня Панов, крановщик с работы, приглядел себе местечко неподалеку, построился. Но он жил там в основном летом, огородничал, держал кур и кроликов. Так что по теплу они ходили друг к другу в гости, или на велосипедах ездили, а зимой Петрович куковал один. Сын и внуки приезжали к нему редко, сноха и вовсе не удостаивала посещениями. Такая попалась, вся городская, я женщина-разженщина, ах, кофе в постель, театры и выставки. Ну ладно. У кого нет своих тараканов в голове? Ведь если со стороны посмотреть на Башню, станет ясно, что хозяин ее — тот еще оригинал…

     Как-то славным летним вечерком Вадим и Саня сидели на четвертом этаже, любовались зеленеющими окрестностями и неспешно доделывали поллитру самогона, который Панов давно уже приспособился гнать, да так хорошо, что многие местные заслуженные алконавты предпочитали покупать у него, чем брать боярышник.

   Саня, бывший морской волк, три года оттащивший матросом на Северном флоте, возьми и скажи:

     — Петрович, на такой башне надо бы рынду повесить. И склянки отбивать.

     И принялся объяснять Вадиму, как отбиваются склянки. Вадим ничего не понял, но эта идея его зацепила. Действительно, колокол не помешал бы. Сообщать время окрестностям — хорошее дело. Церкви рядом нет… это же мысль! Делать-то действительно ему совершенно нечего. А тут можно вот так, по времени, подниматься наверх и звонить. Обязательство своего рода. Служба. И для здоровья польза.

      — А где взять колокол? Покупать — дорого…

      — Да ты чего, Петрович? Кусок рельса найдем и подвесим на проволоке. Будет в лучшем виде!

Утром они смотались на великах на ближайший чермет и купили хорошую железяку. В ней уже и отверстия были, так что подвесить — не проблема. Отчистили от ржавчины, помыли, покрасили. Зацепили за потолочную балку. Вадим взял молоток и, волнуясь отчего-то, ударил рельс в ребро.

     — Ого!

    Ну, не колокол, конечно, звук не такой долгий. Но для их целей этого было вполне достаточно. Густой, мощный и высокий голос выдала железяка, с каким-то волчьим подвыванием. А если бить не в ребро, а по головке рельса, то голос немного менялся, становился ниже, спокойнее и надежней.

   Так начались дни его службы. Теперь Вадим вставал рано-рано, делал зарядку, ровно в семь часов открывал все окна четвертого этажа и призывал окрестности просыпаться. С добрым утром, люди! Потом бил в двенадцать, в три часа дня и в семь вечера. Местные очень скоро к этому привыкли и могли даже по тону определять, в каком настроении нынче Вадим.

     — Не в духе что—-о Петрович. Тоскует, видать, сын давно не был.

     — О, Петрович сто грамм принял.

     — А чего Петрович не звонил, не знаешь? Не приболел ли? проспал?..

В общем, дело у него теперь было. А чего ж ему тогда не хватало? О чем он печалился и тосковал одинокими длинными вечерами? Ну, как и всякому настоящему рыцарю, нужна была ему Прекрасная Дама. Иными словами, нет бабенции — нет каденции. Иногда ему очень хотелось позвонить бывшей жене. Хотя за столько лет они в самом деле стали чужими, даже смешно… ну а вдруг проскочит какая—то искра? Нет, нет, это все бесполезно. В окрестностях все же нашлась одна дульсинея, сумевшая взволновать его сердце. Звали ее Наталья. Одинокая, лет за сорок, без детей, с матерью-старушкой, жила она в половине деревянного дома, остальную часть которого занимала многочисленная и горластая цыганская семья. Наталья работала в каком-то сетевом магазине километров за пять, в городе, и обычно на работу и с работы ходила пешком. Маленькая, худенькая… Летом, после традиционного утреннего семичасового сигнала, Петрович любил прокатиться на велосипеде по окрестностям, поглядеть, как и чего. И вот тогда-то повстречал Наталью. Первый раз повстречал — на заметил, на второй раз что-то щелкнуло в голове, третий раз он ей кивнул, и она ему ответила таким же кивком: здрасьте. На четвертый раз поздоровался.        В пятую встречу предложил:

     — Что же вы пешком? Давайте я вас подвезу.

     Кивнул на свой багажник.

   Женщина шмыгнула носом и без слов забралась на велосипед. Уцепилась за брючный ремень Вадима. И ух как резво он нажал на педали!.. Доставил быстро, мягонько, почти любовно. Она только успевала показывать дорогу. А ведь дорога ухабистая была. Но пролетел как по воздуху и даже не заметил всех кривых километров.

    — Это вы в колокол звоните? — спросила Наталья, слезая с багажника.

    — Я.

    — А я по нему просыпаюсь. Спасибо.

    — Да не за что. Очень рад.

И понятно, Вадим стал теперь возить ее на работу и с работы каждый день.

   — Смотри, старый огрызок, какую молодуху себе оторвал! — говорил ему Саня Панов за очередной поллитрой самогона. — Еще женишься, чего доброго…

   — А почему мне не жениться?

   — В старости женятся только дураки.

   — А я дурак.

   — Ну и женись.

Петрович усмехнулся.

   — Это успеется. Никакой срочности нет…

  Он пригласил Наталью к себе домой, показать ей Башню. Наташа ходила по этажам и только восхищалась, ахала, глядя в окна.

   — Надо же, сколько лет здесь живу, а не знала, что у нас такая красота!..

Дошли и до четвертого этажа.

   — А вот моя рында, — сказал Вадим. — Три часа. Как раз время бить.

Он взял небольшую кувалдочку и аккуратно, привычно ударил в рельс.

   — А можно — я? — спросила вдруг Наталья.

Он молча передал кувалдочку ей. И она так же уверенно и сильно ударила еще два раза.

    — Хорошо, молодец. Прирожденный звонарь!..

    — Ух, аж сердце занялось! — сказала она, и в самом деле слегка покраснев. А это так ей шло.

    — Ты красивая, — сказал Вадим. — Нет, правда.

    — Да ну…

     — Правда.

  И они довольно часто стали подниматься на верхний этаж вместе — полюбоваться окрестностями, ударить в рынду… Чуть не каждый день. Там никто им не мешал.

Все шло замечательно. А потом Натальин дом сгорел. Неизвестно, отчего: то ли от неисправной электропроводки, то ли от газовой плиты на цыганской половине… А может, их, цыган, кто-то поджег. Потому что было за что. И Наталья вместе со своей старушкой-матерью переехала в Башню навсегда.

   Мама ее, конечно, сразу заохала и начала раскапывать участок, но засадила его, к счастью, не картошкой и луком, а цветами. Так что и сам Петрович в конце концов вынужден был признать: да, это неплохо. Радостно даже…

   Собственно, тут и заканчивается наш рассказ. Это одна из тех историй, где все сложилось хорошо. Все остались счастливы, довольны и при деле. Мы не видим здесь ничего ужасного. Ну ведь бывает же так в жизни? Бывает? Конечно, бывает. И так оно и будет. И даже лучше. Потому что однажды июльским утром Вадим традиционно взошел наверх, ударил в рынду и выглянул из южного окна.

     А внизу его ждал на велосипеде Саня Панов.

    — Вставайте, граф, нас ждут великие дела!

    Петрович кивнул и спустился вниз. Выкатил свой велик из сарая.

   ⁠ —Чего случилось-то?

    — Расскажу по дороге.

  И они сосредоточенно нажали на педали. Путь их оказался довольно извилист. Какую-то широкую петлю изобразили они на своих железных коньках, переехали речку по мосту и двинулись твердой грунтовкой вниз по течению. Вадим ни о чем не спрашивал, ждал. Минут через пять Саня дал знак: стой. Они оставили велосипеды на обочине и тихохонько пошли дальше. Саня вдруг полез в кусты и осторожно раздвинул ветки. Кивнул Вадиму: смотри.

    Километрах в трех за речкой высилась Башня, крепкая и непоколебимая, сияющая в лучах поднимающегося солнца. При взгляде на нее становилось ясно, что она стояла здесь всегда, от начала времен.тПетрович с этого ракурса еще никогда не видел свое строение.

     — Ох… ну чисто пряник.

     — Это еще не все, — сказал Саня и полез дальше в кусты. Петрович — за ним.

   Они выползли на берег речки, где сидела девушка лет семнадцати с мольбертом. На холсте изображена была Башня в каком-то странном, фантастическом виде, с крыльями.

     — Здравствуйте, Вадим Петрович, — сказала девушка.

     — Тайка, это ты, что ли? — удивился Вадим. — Как за год выросла, не узнать. Совсем большая.

     — Да, иногда слишком большая, — сказал Саня. Внучка была выше его почти на полголовы. — И слишком умная. Слова ей не скажи.

     — Я и не знал… Какая хорошая картина. Интересная. Только почему Башня в виде мельницы?..        — спросил Петрович.

     — Да что бы ты понимал в художественных образах, старый ловелас, — важно сказал Саня. — Это — испанские мотивы.

    — А-а, — сказал Петрович, как будто чего-то понял.

     — Вадим Петрович, а можно мне будет прийти и поработать у вас там, наверху? — спросила Тая.      — Дед говорит, что виды оттуда феноменальные.

   — Приходи, — сказал Вадим. — Кстати, ко мне завтра внук приезжает, Пашка. На две недели. Познакомитесь. Не скучно будет.