К 100-летию писателя

Вячеслав РЫМАШЕВСКИЙ
(29.11.1921 — 18.05.2005)

    Будущий литературный критик и поэт Вячеслав Вацлавич Рымашевский родился в Смоленске. По окончанию школы в 1940 году был призван в армию. Военная служба затянулась до лета 1945-го. Воевал он в частях ПВО радистом, зенитчиком. За боевые заслуги был награждён орденом Красной Звезды, медалями. В 1943-м на фронте вступил в ВКП (б). С 1943 года был ответственным секретарём дивизионной газеты «За Советскую отчизну». В 1945-м был ранен, на лечение его отправили в Ярославль, который и стал его родным городом на всю оставшуюся жизнь.
    Работал инструктором отдела пропаганды и агитации обкома комсомола, лектором областного лекционного бюро. Заочно окончил отделение журналистики Высшей партийной школы. В 1960-е был главным редактором Ярославского книжного издательства, комитета по телевидению и радиовещанию облисполкома, директором экскурсионного бюро, с 1978 по 1985 — директором Ярославского художественного музея, возглавлял Фонд культуры в Ярославле.
    Все это время В. В. Рымашевский внимательно следил за развитием русской литературы, особенно ярославской. Был строг, требователен не только к молодым писателям, но и к опытным авторам. В литературоведческих и критических очерках Вячеслава Вацлавовича раздумья, полемика о современной художественной литературе, героике мнимой и подлинной, доверительный разговор с читателем об активной жизненной позиции автора, об ответственности таланта перед читателем. Его критические статьи печатались в ярославских газетах «Северный рабочий» и «Юность», столичных еженедельниках «Литературная газета» и «Литературная Россия», литературно-художественных журналах и сборниках. В 1955 году в Ярославском книжном издательстве вышел первый авторский сборник литературно-критических статей Рымашевского «Книги и жизнь», в который вошли работы о писателе М. А. Рапове, о пребывании В. В. Маяковского в Ярославле, о творчестве Н. А. Некрасова. Позднее выходили сборники статей Рымашевского «С красной строки» — статьи о ярославских писателях, о репертуаре театра им. Ф.  Волкова; «Голосует сердце» и «На расстоянии голоса» — о Маяковском, «Знакомый незнакомец» — о Некрасове, «С открытым забралом» — литературно-критические статьи.
     Вячеслав Рымашевский был известен не только как критик. В ярославских газетах, альманахах, коллективных сборниках регулярно печатались его стихи. Есть у него немало проникновенных строк о войне, о любви, о простых людях. 
    Особое место в жизни Вячеслава Вацлавовича Рымашевского занимала его музейная работа. В 1978 году он был назначен директором Ярославского художественного музея, состоял членом Некрасовского комитета и Ученого Совета музея «Карабиха». Для музея это было время очень сложное: из филиала «Карабиха» становилась самостоятельным литературным музеем-заповедником.
    В 2004 году В. В. Рымашевский стал лауреатом премии им. М. Ю. Лермонтова на Всероссийском поэтическом конкурсе к 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. А ушёл из жизни он через несколько дней после юбилея Победы — 18 мая 2005 года.

ПО ПОЛЮ МИННОМУ

НАЧАЛО

Будет ещё и большая война,
Завтра ль, послезавтра ль,
И рано ль, поздно ль чужая вина
С нашей схлестнется правдой.
                       Сергей Наровчатов

Зловещий лик чужой вины
издалека, казалось, виден… 
И все же первый день войны
был неестественно обиден,
когда б в каптерке старшины
не застрелился Панафидин — 
наш помкомвзвода. Мы его,
не понимая ничего,
как дезертира, схоронили,
и холмик проклятой земли
с опаской молча обходили… 

Курсанты школы пулеметной,
зачисленные в полк пехотный, — 
что знать о смерти мы могли?

Потом, сшибаясь насмерть с ней,
учась не дрогнуть в смертный час,
осознавали мы ясней,
чем в первый день,
чем в первый раз,
простую истину: война
не только пулями страшна,
а тем, что валит наповал,
кто хоть однажды сплоховал
и в малодушии постыден,
как помкомвзвода Панафидин.

Лишь поборов в себе себя,
смогли мы выжить, жизнь любя, 
и адский счет чужой вины
измерить яростной обидой… 

А первый день без тишины,
на стыке мира и войны,
был неестественно обиден.

ПРОЩАНИЕ С ДРУГОМ

Памяти Евгения Савинова

               1
Топ да шлеп — неторопко
кромкой талой земли 
мы у Старой Торопы
по болотам брели.

Буксовали здесь танки.
А пехота прошла
и сушила портянки
без огня, как могла:

на приземистой кочке,
расстелив поутру,
да на хилом пруточке,
на промозглом ветру.

Знали мы не по букве,
но с уставами в лад:
не наладил обувки — 
хватишь горя солдат.

Хоть колеса в почете — 
знай «баранку» крути,
работяге-пехоте
все ж сподручней идти.

Нет на свете дороги,
будь то брод или гать,
где б солдатские ноги
не смогли прошагать.

В громе будней грозовых
то в снегу, то в пыли,
мы в бедовых кирзовых
до Берлина дошли.

               2
На редкость тихий вечер,
и словно нет войны:
каштанов рижских свечи — 
посыльные весны.

Весна шагает споро
на Запад,
неспроста
приводнены опоры
понтонного моста.

Внезапно гром обрушив,
укрытые в ночи,
проследуют «катюши»,
пехота, тягачи… 

А мы — патруль.
Короткий
маршрут по-вдоль реки.
Наглажены пилотки,
отомкнуты штыки.

Идем,
стихи читаем
в гостях у тишины:
сдается, что листаем
последний год войны.

Чего еще солдатам?
Мы к славе не спешим,
нам вместе в сорок пятом
лишь сорок с небольшим.

               3
Служили без оплошки
в неласковые дни
кирзовые сапожки,
скрипучие ремни.

Свернешь потуже скатку,
затянешь ремешком,
лопатку-скорохватку
пристроишь с вещмешком.

Подсумок да винтовка,
граната про запас… 
Считай, экипировка
солдату в самый раз:

и к марш-броску пригоден,
нацелен на врага,
и при любой погоде
хоть к черту на рога!

Свинцовые метели
отпели песнь свою,
мы штатское надели,
но числимся в строю.

Не оттого ль до срока,
по-прежнему грозна,
палит по нам жестоко
далекая война?

Разрыв! Под стать бомбежке,
и — сироты они,
кирзовые сапожки,
оплечные ремни.

               4
Прости — прощай… 

А мне не верится:
и за кладбищенской стеной
на рубеже бессмертья
сердце,
заговоренное войной.

Заговоренное,
спасенное
от пуль,
от бомб,
от злой беды,
огнем неистовым
каленое
в горниле фронтовой страды.

Прости — прощай… 

А ты под Велижем,
поэт,
хоть и не твой черед,
с приказом в штаб полка,
как велено,
по полю минному — 
вперед!
По полю минному,
пустынному,
лишь оступись — 
и нет бойца.
Да, к счастью,
поле то постылое
все ж
не без края и конца.
Дошел.
Однополчанам помнятся
твои негромкие слова:

«Желанье загадай — 
исполнится,
была бы Родина
жива!
Земля отеческая,
братская,
что не оставить
в смертный час… 
Ну, а характеры
солдатские
не скоро списывать с запас».

Прости — прощай… 

Присловье давнее,
но в нем
жестокой правды суть:
перед тобой
дорога дальняя — 
не остеречься,
не свернуть.
Дорога дальняя,
печальная.
Друзья
с поникшей головой.
Минута
скорбного молчания
над красной крышкой
гробовой.

Прости — прощай… 

А мне не верится
в живое,
трепетное сердце.

СНЕГОПАД
А в Переславле
все белым-бело:
задело,
запуржило,
замело.

Мерцают тускло
шлемы-купола,
их контуры
завесой снежной
стерты,
в полете бесшабашном
распростерты
над городом
метельные крыла.

Погребена
под тридевятым валом
накатанная с ночи
колея,
буксуют виновато
самосвалы — 
мотору в пору б 
полоз да шлея.

Ах, санный путь,
ты где-то по соседству!
Не в сказке ль
про конька
про горбунка,
что ненароком
нас издалека
к первоначалу возвращает —
к детству?

Пусть снегопаду
нет и нет конца,
как будто сотворен весь мир 
из снега — 
все ближе, звонче
говор бубенца:
рукой подать
до отчего крыльца,
до памятью нетронутого
следа.

Белым-бело вокруг,
белым-бело… 
А на душе
и грустно,
и светло.