Максим ИСАЕВ
г. Минск

            СОРОК ЖЕНЩИН             ПОЛКОВНИКА ВОРОШИЛОВА
                                      Повесть

1

    Удивительный человек мой сосед Ворошилов. В моём возрасте мало кто и мало чем может меня удивить, но Ворошилов удивляет меня фантастически талантливо. И сейчас вы поймёте, почему.
    В небольшом провинциальном городке Горки я живу давно. Тут у меня свой небольшой по местным меркам дом, курочек десяток, баня и мастерская, где я могу точить, пилить, строгать и даже некоторые сварочные чудеса стряпать. И соседи очень этими обстоятельствами довольны, — не надо им бегать в город, чтобы чинить поломанную домашнюю технику. 
    Рядом с моим домом давно смотрел на проезжающих и приезжающих с целью усыновления заброшенный участок. Долго не находилось мецената, готового вложить кровные в этот забытый богом и людьми кусок земли. Наступил очередной апрель. Снега сдулись весенними ветрами и дикая трава с бурьяном весело устремились к небу, к солнцу. Я первым заметил, что на улице стоит машина с незнакомыми номерами, а среди  зарослей ловко, как опытный дровосек, жонглирует топором мужчина. Мои удивленные глаза повели меня к нему — я решил познакомиться.
    — Купил я этот участок. Буду строиться. — сказал он. 
    Нет, я не следователь, но должен же знать, кто ко мне в соседи прокрался!  К моей радости, Сансаныч,— так он представился,— оказался легким до общения с открытой душой человеком.  А ещё мне понравился его оптимистический настрой. 
    — Тут мусора много. Кругом все строились и все норовили тайком  сбросить сюда строительный мусор.  Я, конечно, призывал их к совести, но где её взять сегодня, совесть  эту!  Так что вам придется тут попотеть не хило.
    — Разберемся. И не такие брали бастионы!
    Вы поймете меня: я не мог упустить возможность познакомиться поближе  с моим новым соседом. Вечером Сансаныч  у меня в кухне уже хвалил маринованные красные помидоры и горячий с райским ароматом пирог  моей жены. В процессе уничтожения ненавистной бутылки коньяка, мне удалось узнать, что он полковник в отставке — ай да молодец!  У меня сосед будет полковник танковых войск!  Да ещё с такой маршальской фамилией!  Ведь сам я тоже служил в танковых, — выпили за это. Холостяк —берегитесь бабы нашего района! Выпили! Да что там района, — области, всей страны ! Мужик, — аршин в плечах, строен, как сосна столетняя! Красавец! Выпили и за это. А голос! Голос! Мог бы Левитана заменить! Да ещё и песни под гитару так ловко затягивает, что жена моя аж прослезилась. Снова  выпили. За это, за то, — за всё! Прощаясь , Сансаныч выронил уверенным командирским басом: «Построюсь и женюсь!» 
    Описать всё, что дальше происходило с моим соседом,  мне не хватит ни таланта, ни слов, ни эмоций, но я попробую простым языком рассказать  кое-что из того, что было на самом деле и почему он прослыл ловеласом.
    Полковник меня опять удивил. Не прошло и месяца, как он буквально на моих глазах одержал первую оглушительную  победу над джунглями на своём участке.  Приказал  всем давно жаждущим смерти стволам и кронам деревьев превратиться в пепел, пригнал откуда-то экскаватор,  выкорчевал пни  и тоже отправил их в огонь вслед за кронами. Передо мной засияли прерии, где начались окопные работы для фундамента. Тут я уже решил вмешаться в его победоносное наступление. Не хочется же, чтобы потом власти  посадили его на гауптвахту за  незаконное строительство, отклонения от проекта. Я уже проходил эти пытки кабинетных жандармерий контролирующих, указывающих, разрешительных инстанций во власти.
    — Слушай, у тебя есть разрешение на строительство? Проект? Имей в виду, враг не дремлет! Шаг влево, шаг вправо — капитуляция и штраф не хилый!
    — Обижаешь полковника, Шамиль!  Конечно есть!
    Он  резво достал из машину проект, развернул и отрапортовал с достоинством:
    — Такого проекта у вас в городе нет ни у кого! Австрийский архитектурный стиль! Фахверковый дом!
    — Офигеть! Красота, да и только! Так, полковник, я тебе помогаю,— даже не спорь со мной! У меня опыт, строил я уже три раза, тут много практических вопросов и без меня тебе не обойтись. Но помогаю я с одним  безоговорочным условием!
    — Докладывай!
    — Ты, полковник, давно с бабой-то по-тесному общался?
    — По тесному — давно. Были учебные стрельбы, но учёба заканчивалась после первого или второго же выстрела.
    — А что так? Не по душе? Не по телу?
    — Да как-то не выстреливает ничего из сердца!
    — Во-о-от! Вот, о чем я и хотел с тобой договориться! Давай так... В общем, вот моё  условие: я тебе помогаю, а ты женишься только с моего одобрения!
    — Объясни. Хочешь бегать к моей?
    — Сансаныч, чтобы я никогда такое больше не слышал! Даже в шутку! Запомни, я с Кавказа, я горец и воспитан по законам гор! Чужая жена для меня существует только как чужая или как сестра! Раньше за такое просто убивали! Так я воспитан. Теперь объясняю. Пока ты за танковой броней прятался от баб, я с ними работал, общался, изучал их, писал о них в журналистские годы. Если ты помнишь, я говорил тебе, что я в газете работал. Так вот, ты мужик настоящий, и  мне ты нравишься, я хочу чтобы мы тут жили как настоящие друзья, с кем можно и нужно делить и радость, и печаль, чтобы мы жили как родные братья и поэтому я не хочу, чтобы возле тебя появилась размалеванная курица без головы и прокудахтала нашу дружбу. Если же ты ещё раз заподозришь меня в пошлых мыслях, я тебе накажу по законам гор! Я старше тебя и опыта жизни среди людей у меня побольше. Дошло?
    — Так точно, товарищ Шамиль! 
    — Вольно! А теперь давай по проекту. Всякую стройку нужно начинать с разметок...

2

    Не буду вас утомлять подробностями процесса стройки, мой читатель, но итог таков: Ворошилов за полгода трижды в кровь разбил себе пальцы; дважды падал с лестницы; оброс, как бомж; стал напоминать Пятницу из знаменитого романа Дефо, почернев до самых пяток; один раз умеренно запил и отдохнул неделю, но  построил шикарный дом-блиндаж в австрийском стиле. Сам, своими собственными руками и только при одном помощнике. Нет, им был не я, а молодой крепкий наёмный паренек Андрей. Ну, конечно, и я помогал. Советом в большей степени, инструментом и разгрузи-загрузи — в меньшей степени. 
    — Оставить пораженческое настроение! Ранение не повод для отступления! Ни шагу назад! — не это ли характеризует его боевое настроение! Настоящий полковник, да и только!
    Разумеется, я поддерживал его и в этом рвении к победе словами Расула Гамзатова: «Мужчина рождается дома, а погибает на поле боя»! 
    К окончанию стройки мы с Сансанычем подружились вдрызг. И шутили, как хотели, и спорили и даже ругались по поводу, но никогда не отворачивались мордами, обижаясь друг на друга.
    И вот, стоим вдвоём в саду, смотрим и любуемся новым домом. Полковник от гордости вырос на целый метр, исхудал, глаза малость утонули в череп, но радость на его лице компенсировала все эти потери.
    И ещё вот в чем я убедился. Золотая черта характера моего нового друга: сказал — сделал! Очень, ну очень редко я встречал такую обязательность даже у серьезных особей мужского пола.  Ворошилов оказался супер мужчиной, супер соседом, супер порядочным человеком. И я его зауважал. Но почему таким мужчинам не везет с женщинами? Почему?
    Стоим в саду. Любуемся красотой фасада. И я рублю ему правду матку:
    — Вот теперь самой время жениться. Скоро зима. Но я должен знать  всю правду о тебе. Что с бывшей? Когда расстались? Причина?
      — Ну что… Прибежал я как-то домой во время дежурства по части, — бумаги какие-то нужно было взять,— а она в постели с другим.
    — А у тебя в кобуре пистолет с полной обоймой...
    — Что, надо было приговорить её? Ну, нет! На хрена мне из-за дуры жизнь портить! Отдежурил, как надо, на следующий день с чемоданом в общежитие и на развод. Пусть кувыркается с кем хочет.
    — Дети? Кто есть?
    — Сын. Пятнадцать было тогда ему. Начал ещё мать свою, блядину, защищать. Размазал ему сопли с кровью по харе и пошел. Вот и вся история. 
    — Как давно?
    — Пятнадцать лет уже прошло. Тогда я майором ещё был. Только поступил в академию.
    — И больше не женился?
    — Нет. Не до них было. И даже не хотел.
    — О, как запущено! Ничего. Исправим. Только, полковник, у нас договор,—помнишь? Без моего одобрения ни-ни! Договор дороже денег!
    — Помню, Шамиль, помню. На тебя и надеюсь, чтобы не вляпаться опять.
    На том и остановились. Я не стал говорить полковнику, что я уже отшил с передней одну даму неопределенного возраста с нашей улицы. Уж больно она интересовались личным делом полковника вплоть до семейного положения и материального обеспечения. Если бы она узнала, что Ворошилов отставной полковник да ещё и холостой, она бы меня убила. Я, конечно, не из трусливых и занял бы круговую оборону, но женская словесная психотерапия, приправленная слезами и мольбой, даже меня могут довести до безоговорочной капитуляции. В общем, спас я безвинно приговоренного полковника от верной гибели в болоте женского эгоизма и женской природной алчности. 

3

    Вечером того же дня мы с полковником, уединившись в его новенькой кухне в окружении реактивных снарядов в виде пары бутылок коньяка и при полном тыловом обеспечении в виде копченной колбасы и уже порезанного лимона, в строжайшей тайне начали разрабатывать сверхсекретный план под кодовым названием «Борьба Боса» с целью захвата в плен и завоевания сердец женского пола до наступления холодов. Озабоченные глаза моего друга меня немного смутили и я решил дать разрядку перед боем.
    — Не робей, полковник! Вперед на мины! Мы же с тобой танкисты! А мин будет много. Наша задача преодолеть минное поле, найти твою женщину и водрузить знамя любви в её золотом сердце! Ту, единственную твою! Понял? 
    — Есть некоторое волнение перед минным полем. Успел и молодость забыть. Я даже не знаю, как знакомятся теперь. Мы приглашали на танцы, в кино приглашали,— а теперь как? Понятия не имею.
    — В ресторан! Теперь только в ресторан, дорогой мой друг. Но  не сразу. Не дай бог узнают, что ты парень денежный, — труба тебе! Прилипнут как грязь к гусеницам! А ещё не дай бог, узнают, что ты отставной полковник,— пиши сразу завещание! Или застрелись из наградного пистолета.
    Полковник аж покраснел. Смутился. Потом вспотел, растерялся.
    — Что, всё так плохо?
    — Нет, не всё так плохо, а гораздо хуже. У тебя нет времени размениваться. Надо один раз и до победы. Женщин одиноких в стране больше чем солдат в твоей дивизии! Больше половины их них хотят выйти замуж за твои деньги, за твой дом. А нам что надо? А нам надо любовь! Чтобы она полюбила тебя как мужчину, как личность, чтобы полюбила твои мозги, твою душу, твое тело. Поэтому не торопись, аккуратно. И без суеты. Давай, наливай, выпьем за это. 
    Ворошилов дрожащей рукой заправил наши рюмки и мы «от винта»  вместе с рюмками опрокинули головы назад.
    — За победу!
    — За нашу победу!
    — Итак, друг мой, составляем тебе легенду. Ты простой и не очень удачливый инженер. Работаешь технологом на каком-то полуразрушенном просящем о скорой смерти заводе времен Ивана Грозного. Зарплаты тебе хватает лишь на то, чтобы поднять настроение желудка, при этом либидо твоё плачет крокодильими слезами уже лет пятнадцать. Но! Слушай внимательно! При этом ты  недооценённый талантливый инженер, высоконравственная личность, разбираешься в музыке, живописи, любишь и сочиняешь стихи, играешь на гитаре и поёшь душераздирающие романсы о неудачной любви, мечтаешь о тихой семейной идиллии. Так, чтобы от прочитанного бабы твои проливали цистерны своих слез. А ещё ты не куришь, пьешь умеренно и только по праздникам..
    — Да ладно тебе! Где я столько достоинств возьму? Давай лучше выпьем. Образуется как-нибудь.
    Друг мой стал опять заправлять горючим наши рюмки. Я посмотрел на него осуждающим взглядом, закурил, опрокинулся на спинку стула и взял длительную паузу. Потом, поменяв интонацию в голосе, вежливо, ласково, как обычно дедушка говорит с внуком, начал урок почти сначала.
    — Сансаныч, дорогой, ты не совсем осознаёшь сложность обстановки в нашей с тобой любимой распрекрасной стране, где всё изменилось. Пока ты с честью и преданно, как и приказывала тебе присяга, служил Родине, не стало той Родины. Теперь у нас другая Родина, где всё построено на так называемых рыночных отношениях. Ты можешь купить себе женщину, заключить с ней договор,—  называется он брачным договором,— и  живи! Трахай её когда хочешь и как хочешь и плати ей за это согласно договора, а она пусть тебе готовит, стирает, убирает! И не надо никакой любви! Пожалуйста! Живи! А если она не выполняет пункты договора, — под жопу её и купи другую! Сколько хочешь баб на рынке! И белые, и черные, и толстые, и молодые,— любые, каких хочешь! Плати, бери, купи! Но ты же человек, Сансаныч! Ты же духовное существо, а не животное, которое только и удовлетворяет свои физиологические потребности! И тебе нужна женщина в первую очередь для души! Чтобы ты любил её душу, её мозги, её голос, её улыбку, её смех, а потом уже все остальное! И фигура, и прическа...
    — Ну ты даёшь, кавказец! Я не думал, что ты так.. 
    — Я старый кавказец, Сансаныч. И баб повидал не мало. И лютый холод, и необъяснимую агрессию, и полную душевную пустоту, и алчные глаза. Я прошел это минное поле и чудом остался жив, с раненным сердцем и разорванной в клочья душой. Я не хочу, чтобы ты  тоже пострадал на минном поле. Теперешняя моя на меня всегда смотрит влюблёнными и преданными глазами. Я хочу, чтобы и твоя смотрела на тебя также.
    — Не знаю. Женщины — народ хитрый, попробуй из раскуси.
    — Но ты же тоже хохол. Отца не помнишь, говорил, а мать хохлушка воспитала тебя. Тоже должен быть хитрым.
    — Ну какой я хохол, Шамиль! Родился в Ташкенте, учился в Москве, служил везде, а в хохляндии только пару раз у бабушки гостил.
    — Ладно. Давай стратегию действий разработаем. Мы первым делом… 
    — Идем в ресторан!
    — Ресторан потом. Первым делом прописываемся в интернете.
    — Не-е-ет, только не в интернет! Я не знаю даже как он заводится.
    — Оставить пораженческое настроение, полковник! Если уж я гуляю свободно по просторам паутины, ты тем более научишься. Дело наживное. Комп у тебя есть?
    — Нету.
    — Купи. Недорогой. Тебе хватит для дела. Завтра же. Время уходит. За пару дней научу азбуке, а дальше уже сам.
    Вечером следующего дня мы с Сансанычем уже блуждали по сайтам знакомств. Удивленные глаза полковника бегали от страницы к странице, лицо засияло улыбкой, будто голыми руками захватил «языка» за линией фронта и он, «язык» этот, оказался красивой женщиной. 
    — С ума сойти, сколько тут девочек! — были первые слова полковника после некоторой контузии от взрывного эффекта сайта знакомств.
    — Запомни: не проси номер телефона, не назначай свидание, не приглашай в рестораны, не выражай восторги от её глаз, фигуры, улыбки и вкусных, может быть, пирогов... Только общение! Только! На отвлеченные темы. Например, о политике или о литературе… Ты стихи наизусть знаешь какие-нибудь? Пушкина? Есенина?
    — Ну, кое-что помню из школьной программы.
    — Это уже что-то. Я тебе подберу несколько стихов современных авторов,—выучи. Стихи о любви. Обязательно выучи. Это означает, что ты современный духовно обогащенный уран. Хоть и скромный технолог. Кто клюнет, дальше держись на крючке, пока сама не назначит свидание. Понял, полковник?
    — Так точно, товарищ Шамиль! 

4

    Три дня и три ночи глаза полковника не видели ни солнце, ни ветер, ни даже ночные звезды. На четвёртый день учений по захвату женского сердца с целью добровольного заточения в семейный концлагерь, Ворошилов крикнул мне через забор:
    — Шамиль! Зайди!
    — Зайду! Чуть позже. Вечером.
    Я заранее собрал весь свой скепсис в кулак и приготовился отругать друга за бардак в спальне, за не мытую посуду в кухне, за не убранные бутылки после возможного запоя, и даже за не чесанные волосы и не бритую бороду. Но полковник меня опять удивил: чисто вымытые полы, заправленная кровать, тапочки в прихожей как солдаты в строю по стойке смирно, в кухне, как в дорогом ресторане,— все блестит. И удивление своё я не стал скрывать.
    — Ну ты молодец, полковник! Казарму свою к смотру подготовил  на отлично! 
    Мой поощрительный возглас он не услышал. Он был на своей волне.
    — Я познакомился с тремя обалденными девушками. Переписываемся. Я в растерянности. Мне нужен твой совет. Проходи.
    Полковник взял меня под руку, усадил на стул рядом с собой и в некотором волнении произнёс:
    — По пятьдесят?
    — Наливай. Прохладно.
    — Шамиль, ты только это... Не смейся, если что. Может не то я пишу. 
    — Не трясись как в танке, полковник! Мы же пока в учебном бою. Открывай, показывай своих красавиц. 
    — Давай ещё по пятьдесят и я пойду покурю. А ты посмотри, почитай.
    Переписку моего друга с кандидатками на звание дама его сердца я читал как профессор диссертацию своего ученика-соискателя ученой степени кандидата наук по женской психологии. Удивлялся и восхищался, злился и веселился, радовался и грустил. Тем временем Сансаныч покурил, сел возле меня и, не скрывая волнение, ждал моего приговора. А приговор был суровым.
    — Значит так. По первому персонажу. Сансаныч, тебе сколько лет?
    — Пятьдесят пять. Скоро уже пятьдесят шесть будет. 
    — А ей сколько?
    —Тридцать пять. Ну и что? Сейчас это модно. Политики, олигархи,— все женятся на молодых.
    — Дурак ты, Ворошилов! У олигархов и политиков есть чем откупиться и опять купить себе молодую куклу.  А эта придет, за пару лет высосет у тебя всю плазму и пойдет искать другого дурака. Дама, прошедшая Крым и Рим и ищущая своему нагулявшемуся отпрыску папу-няню, которая на двадцать лет моложе себя… Что ты думаешь, она создаст тебе беззаботную старость и будет мечтать умереть от любви к тебе в один день с тобой?
    — Ну она же пишет, что возраст не имеет значения.
    — А что имеет значения для молодой женщины в возрасте полного расцвета сексуальной активности, Сансаныч? Размер твоего пениса или твоей зарплаты? Пенсии? Она же об этом не спрашивает. Не интересуется твоими доходами. Значит, ей нужна няня своему сопливому сыночку, а молодой любовник у неё уже есть или будет.
    Друг мой немного расстроился. Но я и не обещал ему легкого пути к счастью! Найти себе женщину не трудно, но найти именно свою женщину, чтобы жить в полной гармонии, как живут две шестерни в зубчатой паре,— дело далеко не простое. А на тактические учения у полковника уже нет времени, солнце жизни идет уже к закату.
    — Ладно, Шамиль. Я понял. Понял. Давай другую посмотрим.
    — Сансаныч, давай договоримся так. Если мои доводы тебя не убеждают, если считаешь, что я из молока делаю сгущенку, я могу выйти из договора. Если же мне удается тебя хоть как-то  убедить, то и дальше  слушай мои рассуждения, в том числе и не приятные слова. Поверь, если бы мне сейчас предстояло жениться, то я точно так же и думал, и выбирал. Но, слава богу, к своей жене имею претензии не больше, чем к неудачным её пирогам.
    — Шамиль, а давай,  все-таки, сходим в ресторан. Я приглашаю. Я угощаю.
    — И что ты там забыл, в ресторане этом, я не понимаю.
    — Отметим нормально окончание стройки. Новоселье моё отметим! В конце-концов повод серьезный.
    — Не знаю. Суббота сегодня. Народу битком везде. Если места. Ладно, щас узнаем. Есть у меня давняя знакомая, директор ресторана. Щас позвоню, узнаю.
     Татьяна Петровна ответила сразу. Да, забит ресторан, мест нет, но для меня обещала придумать что-нибудь. 
    — Пойду, объявлю тревогу жене, но минимум час надо ей на сборы. Женщина! И такси вызову. И самому же не мешает побриться, переодеться.
    — Хорошо, аксакал, я тоже собираюсь...

5

    В ресторане был уже первый перекур и группа курящих дам перед входом провожала нас взглядами любопытства и повышенного интереса, как наш старшина Штефуряк смотрел на нас, салаг-новобранцев в первое наше построение . 
    Татьяна Петровна из рук в руки передала нас в плен компании дам разного возраста, которая, как оказалась, отмечает день рождения одной из сотрудниц. Заметив некоторую растерянность Ворошилова, я срочно оплатил вступительный взнос, — заказал шампанское, букет цветов и произнёс вступительную речь, неожиданно даже для себя выдав совершенно секретную информацию о моём друге. Подумалось в последнюю секунду, — а давай, посмотрим на реакцию дам. А полковника попросил, чтобы он заказал музыку для именинницы.
    — Дорогие дамы! Мы с женой и моим холостым и очень перспективным женихом, полковником в отставке Ворошиловым Александром, поздравляем именинницу с Днём рождения, желаем любви, счастья и преданных подруг, которые в жизни бывают также редко, как и столетний юбилей!  Если она замужем, пусть у неё будет столько радостных дней, сколько молекул в наших бокалах  и столько детей, сколько лепестков в этом прекрасном букете алых роз! Если же она холостая, пусть у неё будет столько ухажеров, сколько нот в этой прекрасной музыке! Итак, для именинницы музыка от полковника! Ура!
    Как я и ожидал, после аплодисментов и криков «ура!», дамы широким фронтом перешли в контрнаступление и наша глубоко эшелонированная оборона приказала долго жить. Ворошилов краснел, смущался, заикался, стеснительно улыбался, посматривал на меня... Я, бросив друга в рукопашный бой вопросов агрессивного интереса дам, ударился закусывать, будто не замечаю его. Пусть, думаю, закаляется. Это тебе не дивизией командовать, мой друг! Но, увы, это не могло долго продолжаться. Тем более, что жена моя уколола меня взглядом: «Мол, что ты делаешь, изверг!» Ну не зверь же я в самом деле! Сжирают твоего друга! И я решил резерв ставки пустить в бой.
    — Дамы, дамы, минуточку внимания! Полковник хочет поздравить именинницу! 
    От неожиданности Сансаныч уронил вилку на пол, опрокинул бокал с недопитым шампанским, но, быстро взяв себя в руки, поднялся с рюмкой коньяка в руке. Дамы все любопытно уставились на него, как новобранцы на своего сурового старшину. Полковник немного помялся, выдержал длительную паузу и произнес голосом Левитана:
    — Выпьем за сказанное!
    Ай да молодец, полковник! Ай да умница! Толково, круто! Надо знать цену словам! И он знает цену своим словам.
    Дамы переглянулись и искренне расхохотались. Ведущий, не дав нам толком закусить, объявил «Белый танец»:
    — Дамы приглашают кавалеров!
    Моего друга вмиг захватили в плен. Тут я немного даже позавидовал полковнику: он был высок, строен, элегантен, относительно молод, намного моложе меня  и он опять удивил меня,— танцевал великолепно! Я аж приревновал. Нет, я тоже парень не из последних  в деревне, тренировки «лезгинкой» в детстве мои ноги  пока ещё помнили да и схватывали они любые па в танцах с первого взгляда. Иной раз мы с женой набирались наглости и вполне успешно выкручивали ноги даже в аргентинском танго «кумпарсито». В танце полковника я усмотрел легкую угрозу моему лидирующему положению в моём возрастном сегменте, но сразу успокоил себя мыслью, что он моложе да и в состязании за значок ГТО в танцах мне уже воевать нет необходимости. Все возможные призы и значки в своей жизни я уже заработал.
    Вышли покурить. Вечер уже трубил в горн о том, что скоро начнётся генеральное наступление холодов по всему фронту. Быстро покурив, я зашел в фойе. Полковник, схватив за руку, затащил меня в угол.
    — Дама мне тут одна приглянулась. Поговорили. Приглашает к себе. Но она замужем, а муж в командировке.
    — Убью! — сказал я ему закрутив, насколько это было возможно, суровый взгляд. Полковник осёкся, растерялся, замолчал. Я понял, что переборщил. Не надо было так резко. Он же только учится жить среди людей. И я решил смягчить удар.
    — Ворошилов, дорогой ты мой друг, не надо портить свой служебное досье на первых же стрелах Амура! Оно тебе ещё пригодится. Город наш небольшой и завтра же будут все будут сочинять роман Сер Роберт Ловелас тире Ворошилов. Или Сансаныч — Казанова. Тебе это надо? Не надо. Тут столько молодых и, уверен, одиноких дам! Не пачкай мундир полковника сплетнями.
    — Дай закурить.
    — Не дам. Ты бросил.
    — Да ладно тебе, Шамиль. Я же только по пьяни.
    — Ладно, — так ладно. На, покури, подумай, и… в общем, ты понял.
    За столом я шепнул другу: «Которая?» Я чисто из любопытства, чтобы понять его вкусы относительно женского персонала.
    — Напротив. В красном.
    Незаметно посмотрев и оценив вражескую подпольщицу в наших рядах, я понял, что имеем дела с опытным диверсантом. У неё не горели глаза, не краснели щеки, ничем не выдавала себя, чтобы заподозрить в коварном замысле соблазнить моего неопытного друга. О, аллах, спаси и сохрани раба своего от грехопадения, подумал я в душе.
    За разговорами и тостами время стремилось к полуночи. Наша компания стала напоминать пчелиный рой. Языки у подвыпивших дам стали вращаться быстрее гусениц танков последней модели. Устав нарушали уже все. Кто хотел курил, кто хотел пил и закусывал.. Полковник опять кружился с очередной дамой под тихую и грустную музыку времён холодной войны. Мне уже хотелось домой, о чем я личным донесением известил свою верную и преданную подругу. Жена тут же согласилась, но предложила подождать полковника. Логично: Вместе приехали, вместе и должны эвакуироваться. Уловив момент, кивком головы я дал понять полковнику, что мы на постоянное место дислокации. Ворошилов подошел к нам и четко доложил:
    — Я с вами не еду! 
    Всё, перевербовали нашего друга. А мне уже было не до него. Начала болеть голова, она требовала горячего чая без сахара и я торопился лечиться от последствий своего легкого поведения в виде потери контроля над дозой отравляющего вещества.
    — Ок! Мы поехали. Удачи тебе!

6

    Два дня разведки по поиску полковника никаких результатов не дали. Я уже начал думать, что пал мой друг смертью храбрых в тяжелом, кровопролитном бою по завоеванию женского сердца, или, словно хороший коньяк, растворился в её крови, как на третий день увидел его в саду, спокойно копающим лунки под деревья.
    — Ну и что? Как побывка?
    — Танки наши быстры и крепка броня!
    — Холостая?
    — Разведенка.
    — Это уже по нашему. Лет сколько?
    — Двадцать три?
    — Сколько? Я не ослышался? Двадцать три?
    — Да, двадцать три.
    — Я понял. Дочери у тебя нет и ты договорился её удочерить. Я правильно подумал?
    — Нет, не правильно. Удочерить уже не получиться. Мы с ней двое суток из спальни не вылазили. Дорвались, что называется.
    — Надеюсь, следующее свидание назначена не в ЗАГСе?
    — Нет. Я сразу предупредил, что собираюсь жениться, но не на ней, а постарше. Она без претензий.
    — О! Это правильно. Это по нашему,— порядок в танковых войсках.  
    — И где она теперь?
    — На работе. В торговле она работает. Договорились, что два дня она работает, а два дня у меня.
    — Но разведка продолжается? Разведка боем?
    — Так точно, товарищ Шамиль! 
    На некоторое время мне пришлось забыть моего друга. В мою размеренную жизнь вторглись клином неожиданные проблемы по житейским делам. А ещё задание получил из редакции,— изучить вопрос газификации частного сектора на примере нашего микрорайона. В вопросе я был кровно заинтересован, потому как мы стояли в очереди и что-то не очень охотно «Газпром» расширял своё влияние на наши жилища. Я почти закончил свои суетные дела и почти был готов приступить к генеральной инспекции амурных дел моего друга, как от него поступил звонок.
    — О, привет! Только думал о тебе, рассказывай.
    —Зайди ко мне.
    Дом Ворошилова встретил меня с распахнутой душой. Входная дверь, как и всегда, не закрыта. Внутри идеальный, как в казарме пятикурсников высшего военного училища, порядок. Кровать заправлена, пол блестит от чистоты; тапочки, обувь аккуратно сложены в строевой порядок, из кухни валило облако пьянеющего запаха вкусной пищи. Хозяин вышел в прихожую, крепко, по полковничьи пожал мне руку и, улыбаясь, произнес:
    — Проходи.
    На столе ароматными парами дышали тарелки с пловом, мелко нарезанный лимон, малосольные огурцы, посреди  стояла бутылка  коньяка с золотой надписью «Дагестан».
    — Офигеть! — была моя первая реакция. — Где взял?
    — Вот, решил сделать тебе приятное. И пловом узбекским решил тебя угостить. 
    Сам я много лет был прописан по студенческим общежитиям и, хочешь-не хочешь, пришлось научиться  готовить, а потом и вкусно готовить, да ещё и по той причине я научился готовить, что  не хватало мне с детства привычной остроты в европейской кухне. Но плов от полковника не оставил у меня ни малейшего шанса не то что на критику, но даже на намёки на моё мастерство в области кулинарии. Опять удивил меня Сансаныч. И я не мог не хвалить его.
    — Очень вкусный плов, Сансаныч, очень. Приготовлен не хуже чем у профессионального повара узбека. Зачем тебе вообще жениться: готовить умеешь, порядок у тебя образцовый, как перед министерской инспекцией, а для сладостных утех есть уже подруга...
    — Да ты что, Шамиль! А поговорить! А в театр ходить? В гости ходить? Да и поругаться, наконец!
    — Вот, мой друг! Вот! Я  тут тебя и поймал. Ответь теперь: о чем ты будешь говорить со своей двадцатитрехлетней курицей из торговой сети? О бабских сплетнях их змеиного клубка? О том, как ловчее обсчитывать и обвешивать покупателей? Кстати, дети есть у неё?
    — Дочь. Два годика.
    — Ну вот, что и требовалась доказать. 
    — Да не-е-ет, Шамиль, это не тот случай. Мы просто потребности физической похоти удовлетворяем. Девочка красивая, в постели хороша и ничего не требует кроме.  Я тут с другой познакомился на сайте.
    — Вот это уже интересно. Подробнее.
    — Давай выпьем, закусим. Ты ешь, пока плов горячий, а я буду рассказывать... В общем, она музыкант, профессор, преподает в консерватории. Красивая дама. И пишет грамотно. Сорок лет. Сыну двадцать лет. Собирается жениться.
    — Замечательно! Если пишет, что сорок, значит, где-то сорок пять или чуть больше лет. Квартира двухкомнатная, молодой любовник аспирант. И она уже ищет, куда бы демобилизоваться от будущей невестки подальше.
    — Я этого не знаю. Не спрашивал.
    — А ты спроси, где жить мол, будем и как она на работу будет ездить за пятьдесят километров? Что её заставляет эвакуироваться из столицы в нашу провинцию? И готова ли она поднять уроки музыки в средней школе до уровня консерватории?
    — Надо встретиться, поговорить.
    — Обязательно! Когда очная ставка?
    — Завтра поеду. У неё как раз вечер свободный. На какой-то концерт пригласила меня. А там и выходные два дня.
    — Ну, это уже внушает хоть скромную, но надежду. Удачи тебе, друг мой! Только не спеши с решением. 

7

    На следующий день полковник появился на горизонте только вечером, когда  солнце, уже устав от своего изнурительного труда, уходила спать за горизонт.
    — Ну что? Поговорили?  Профессор поделилась темой своей диссертации?,— спросил я через сетку-рабицу, означающую пограничную заставу между нашими государствами-поместьями.
    — Некогда было. На концерт ходили.
    — И что, сразу и разбежались?
    — Нет. Она у меня. Спит.
    — Спит? В это время? Ни день, ни ночь! Ты так уморил её?
    — Я не знаю, кто её уморил. И ночь спала, и весь день спит. В обед встала, поела и опять спать.
    — И стихи читать не пробовал ей?
    — Какие стихи, если она спит все время! А ещё Юля приходила утром...
    — И-и-и? Кулачный бой женского батальона?
    — Не, не дошло. Обозвала меня старым ловеласом и ушла, хлопнув дверью.
    — Хорошо, что не старым пердуном. Это тебе первая награда, друг мой дорогой, за боевые заслуги на женском фронте. Их будет много у тебя. Хорошо, если место для дырок хватит на кителе. Что будешь делать?
    — Отвезу домой, как проснется, а на фига она мне, спящая красавица такая? Пусть дома спит.
    — Доклад принят. Одобряю. Утверждаю. 
    Сим я расстался с полковником и потерял его на целых два дня. Ни по телевизору, ни в газетах сообщений о нём нет. Телефон его молчит, в саду его не видать. Истекал третий день, когда меня совсем уже заволновало изнутри. Объявил узкие поиски. Всегда открытая входная дверь была закрыта. На дверной звонок не откликается. Нервно барабаню в дверь:
    — Сансаныч! Ты живой?
    Щелкнул замок в двери. Полковник, открыв деверь, молча пошел в кухню. То, что я увидал, меня уже не удивило, а поразило, вызвав жалость к моему другу и ярость к тому, кто это сделал. У него на лице красовались длинные едва заживающие раны, будто после боя с барсам или медведем.
    — Это что такое? Как? Кто?
    Я не мог найти нужных слов. Шутка тут была не уместна, а серьёзных слов, чтобы утешить друга, не нашлось в моём лексиконе. После долгого, перемешанного фронтового жаргона со светским  диалектом, разговора, я уяснил себе следующее...
    Отвез, значит, мой друг, как и полагал, свою «спящую красавицу» домой, а на обратном пути влип в историю. Ночь. Холодная осенняя изморозь, на выезде из города голосует женщина. Ну как тут нормальный мужик проедет мимо! Остановился полковник. Ничего не говоря, дама села в машину. Мокрая, промерзла до костей, дрожит как автомат «калашников» во время стрельбы.  Спаситель укрывает её оказавшимся под рукой в салоне авто одеялом и тихонько трогает с места, включив печку на полную мощность. Дама отогрелась, подсушила волосы, стала любезно улыбаться. Разговорились. Работает продавцом в продуктовом магазине в столице. Уже темнело, когда она вышла с работы и тут её ограбили. В отделении полиции, пока снимали показания, просидела целых три часа. Маршрутка не ходит уже, до электрички далеко да и денег нет ни копейки,—утащили вместе с сумкой..
    Понятно, мой друг утешал её как мог. Подъехали к родному городу. 
    — Куда вас подвезти?,—спросил полковник. Девушка посмотрела на него многозначительно и вместо ответа сама спросила: 
    — А к вам можно? Вы с кем живете?
    — Ни с кем. Один живу.
    — Поехали к вам, если можно. Уже очень поздно. Мама будет ругаться, что я так попалась. Я боюсь идти домой.  А вы такой добрый, я хочу отблагодарить вас. А маме скажу, что у подруги ночевала.
    Для большей убедительности она медленно сняла с себя куртку и её выдающиеся формы, демонстративно выдвинутые вперед, не оставили ему выбора.
    — Ладно, поехали...

8

    Дома полковник достал коньячку для «сугрева», закуску и для приличия спросил:
    — У меня только одна кровать. Спать как будем?
    — Никак. Спать не будем никак. Будем любовью до утра заниматься. Или я вам не нравлюсь?
    — Ну, давай тогда перейдем на «ты». Тебя как зовут?
    — Лена я. Елена прекрасная. 
    — Очень приятно. Я Сансаныч. Ну, или Саша, если тебе удобно. Я уже человек не молодой, взрослый, мне пятьдесят пять лет. Тебе это как, нормально? 
    — Супер! Мне всегда нравились мужчины в возрасте.
    — Но… Ты без претензий на дальнейшие отношения?
    — Это уже как тебе понравиться. А я постараюсь, чтобы тебе понравилось.
    Что происходило дальше я не смогу описать приличными словами, да и сам Ворошилов излагал происходившее весьма не свойственными для себя эмоциями и крепкими армейскими выражениями. Не буду вас далее утомлять, мой дорогой читатель, предварительной словесной экспозицией предстоящей картины на самом интересном месте, а просто предоставим слово моему герою. Но, я думаю, что вы это поймете, я был вынужден долго и тщательно отредактировать пламенную речь моего друга, дабы и суть не потерять, не упустить главную мысль, но в то же время как то литературно облагородить его словесную артподготовку. Итак, слушаем его длинный монолог с серьёзными сокращениями.
    — Ну что… Ну зашли мы в спальню. Она разделась. Я офигел! Фигура,— просто бомба! Битая, мячики надутые, талия в один обхват, ниже — будто талантливый художник нарисовал, глаз не оторвать... Всё было здорово, пока она не упёрлась мне в грудь своими острыми когтями. Да так больно, что я и выстрелить не мог. Аж кровь потекла на всю грудь. Первую атаку я с трудом, но выдержал. Она извинялась, просила прощения, говорила, что нечаянно, что сама не заметила как получилось, обещала исправиться. Поверил. Простил. Вышли в кухню, выпили, посидели, покурили. На вторую атаку у меня уже не было настроение, страх одолевал. Но она, черт возьми, как она умеет! Подняла мой боевой дух похлеще, чем замполит перед боем. И так несколько атак. Под утро я был готов её приговорить к расстрелу, — так измотала меня. Уже светало. Уставший, раненный, потерявший рассудок, я согласился на последнюю атаку. Ипподром опять заработал..  В последнюю секунду как схватила меня за щеку, заорала и вырвала куски кожи с лица. Я скинул её с коня, обложил громким матом и к зеркалу. И вот ты видишь, что она сделала со мной. Она, конечно, плакала, опять просила прощения… Что ты с ней сделаешь! Вызвал такси и выгнал её. Отключил телефон, закрылся на замок. Что я скажу Юле? Она же может позвонить, прийти. Стыдно.
    — Надеюсь, ты ей стихи не читал?
    — Какие стихи! Тут отдышаться было некогда после боя!
    Жене я не стал сливать эту комедию,— начнет ещё критиковать моего друга со своего женского наблюдательного пункта. Но смеялся ещё я дома два дня. И смешно, и грустно. И жалко друга. Я прямо ему тогда сказал, что это вторая медаль ему на грудь за героическую борьбу с женской непредсказуемостью и по случаю реального ранению в этом бою.

9

    На долгих десять дней полковник ушел в глубоко эшелонированную оборону. Ни телефона, ни разведывательной вылазки себе не позволял. Нет, конечно, выходил он во двор, в саду возился, заготовил дрова на зиму,— с газом для отопления не успевал. Продуктовым довольствием с доставкой на дом пользовался только с помощью преданного друга.
    По истечении срока госпитализации Ворошилов пришел к нам с тортом и цветами для моей жены. Посидели, попили чаю, поговорили и ни слова о ранении на ипподроме. Тем более, что я ни слова жене, а теперь и следов нет никаких ни в настроении полковника, ни на его лице. Я пошел провожать его. На крыльце моего дома полковник назначил фронтовое совещание на завтра.
    Вечером я пришел вовремя. В блиндаже полковника ничто не напоминало о кровавой битве минувших дней. Все тот же порядок, чистота и опять отравляющие сознание запахи из кухни. Но только на этот раз «лагман» вместо плова. Потекли слюни. Я не выдержал.
    — Слушай, тебе с таким кулинарным талантом цены нет на аукционе женихов. Давай, ресторан откроем. Я помогу, чем могу, что умею. А кое-что я тоже умею. Снимем приличное помещение, наберем персонал,— девочек умных и красивых.
    — Ну-ну! Вопрос моего семейного положение тогда точно накроется под артиллерийским огнем «катюш».
    — Не накроется. Мы сделаем так. Сначала поженим тебя, а потом твою жену назначим старшиной женского батальона внутри заведения, а мы с тобой займемся оргвопросами и внешней политикой.
    — А жену я потом не потеряю?
    — Ничто не вечно под луной, друг мой юный. Одну потеряешь,— другую найдешь! В чем проблема-то! Ни госстрах, ни твоя будущая спутница жизни не дадут тебе никаких гарантий, что вы будете жить счастливо и в любви до гробовой доски и умрете от счастья в один день. А если женщина попадется мудрая, ну, хотя бы умная, она будет поддерживать твои планы по завоеванию желудков в городе и всячески помогать. Ну если на замаскированную дуру нарвешься — пиши пропало! Полная потеря суверенитета! И с бизнесом, и без бизнеса.
    — Ладно. Надо сначала жену найти.
    Ворошилов усадил меня перед компьютером и бегающими глазами стал рассказывать, чего он достиг за дни госпитализации в вопросе поиска неземного счастья в лице прекрасного пола. Потрудился он на славу. Больше десяти претендентов на вакантную должность жены скромного инженера улыбались с экрана, демонстрируя себя в разных позах и в разных местах дислокации. Я внимательно прочитал зашифрованные донесения всех подпольщиц, откинулся на спинку стула и вынес суровый вердикт  военного трибунала.
    Мне понравилась третья. Пишет скромно, мало. Не хвастается, не ищет принца на белом коне, то бишь миллионера на белой яхте в Испании. Обратил внимание, что посты у неё — одни рецепты блюд и фотки скромные на фоне цветов. Но если и эта не ляжет в душу, подумал я в душе, то надо полковнику выходить из подполья. Хватит скромничать. Он уже не инженер в захудалом заводе, дышащего на ладан, а боевой офицер в отставке. Фото в форме с орденами и жесткие требования к кандидаткам, чтобы его не накрыла девятибалльным штормом писем и предложений. И теперь не его выбирают, а пусть он будет выбирать. Я изложил свои соображения другу, он искренне посмеялся и согласился.
    Ворошилов уже начинал понимать, что найти свою, именно свою женщину, чтобы жить остаток жизни в любви и согласии, задача, ой, какая не легкая! Это танки все одинаковые, сел, завел и поехал, а люди все разные, женщины разные вдвойне. Даже кирпичи из одного штампа бывают разного размера, но люди — это далеко не кирпичи из одного штампа, мы, человеки, растим и растём в совершенно разных условиях воспитания, мы разные по уровню образования и мировоззрения, —попробуй тут с наскока найти свою женщину или своего мужчину. Это по молодости можно увидеть, влюбиться и жениться, ну а если не подходят друг к другу, как часто и бывает, разбежаться через год-два. Потому и разводов много, что встретили и влюбились не в своего или не в свою.  Да что я тут рассказываю вам! Все это вы и так все знаете. Давайте, вернемся к судьбе моего друга.

10

    Итак. С Ворошиловым мы расстались на добрых три или даже четыре… Нет, не помню. Надолго расстались. Я почти не выходил в сад, во двор: осенние работы в саду закончились, а во дворе только собрал опавшие листья. Его тоже не видно, занят, естественно, думал. Я был уже спокоен. Верил,  что полковник вникает в суть проблемы. Да и пусть ещё погуляет, пообщается с народом, набирает опыта. Даже если шишек в лоб заработает, тоже ничего,— опыт.
    — Ну что? — спросил я полковника при встрече после нашей затянувшейся самоволки. — Призыв в бессрочную службу в ряды женского батальона не состоялся, надеюсь, без меня? Повестку никому не выписывал?
    — Пошли ко мне. Есть время? — в словах полковника я усмотрел некоторую грусть и даже раздраженность.
    Ворошилов долго рассказывал о своих знакомствах, встречах. Мы то смеялись, то удивлялись, то, бывало, и матюгались про себя. За долгим разговором мы уничтожили два артснаряда с довольно приятным химическим веществом, закусывая противной сырокопченой колбасой и  собственноручно полковником квашенной капустой. Ушел я от него далеко за полночь и только после третьего обеспокоенного звонка жены, держась за забор от калитки до калитки.  Наутро я долго собирал свою мозги в кучу и винчестер в голове наконец-то запустился и начал я вспоминать наш вчерашний разговор с полковником. Поразмышлял, анализировал и нашел необходимым сообщить об этом моим читателям. Не гарантирую абсолютную точность, но суть попробую таки изложить.
    Итак, совершив очередную вылазку из своего блиндажа, полковник встретился с миловидной дамой в кафе. Врач, специалист в области сердца. С первых же минут устроила допрос с пристрастием. Может он отремонтировать забор на даче, починить крышу дачного домика, а ещё и калитка там не закрывается на ключ и смеситель в ванной сломался, а какая у него пенсия, на какой машине ездит и почему он вообще приехал к ней без цветов и может ли он одолжить ей немного денег. Ворошилов внимательно выслушал её, положил деньги на стол за кофе, сказал доктору: «Вы плохой доктор и плохой специалист по сердечным делам» и ушел не простившись.
    Некоторое время наш герой сидел  в машине и размышлял, стоит ли и дальше продолжать поиски счастья в этом печальном мире женского одиночества или обречь себя к тихому уединению без любви и без страстей. Уже начало темнеть, когда он все-таки решил позвонить. И этот  звонок стал для полковника роковым.
Приехав по назначенному адресу, мой друг попал в буквальном смысле  на тещины блины. Я не ошибся, так есть,— на тещины блины. Назначена была встреча именно в квартире. Встретила его женщина старше потенциального  жениха, представились Марией Петровной, матерью Елены, и пригласила в кухню попробовать её блины. На вопрос: «А где Лена?» ответила, что она спряталась в спальне, что стесняется она. И дальше из донесения потенциальной тещи мой друг узнал, что Лена единственная дочь матери, что она кандидатка каких-то психических или психологических наук, что никогда ни с кем она не встречалась и замужем не была, что она непорочна до сих пор, и что ей уже вот-вот стукнет сороковка.
    — Мне уже много лет, боюсь умереть не видя внуков, но никак не могу уговорить её выйти замуж,— в слезах пожаловалась мать Лены.
    — Пусть бы вышла, поговорим,— сказал полковник.
    Вытирая слезы, Мария Петровна пошла звать дочь. Ворошилов спокойно доел все блины и ещё пришлось немного ждать, пока  наконец дамы вышли в кухню. Полковник аж привстал от неожиданности: перед ним стояла  красивая, ну очень красивая, стройная девушка. Она была одета в длинное до пят платье и почему-то с косынкой на голове. Она отворачивала взгляд, будто виновата перед полковником, села с другой стороны стола и только шепотом произнесла: Лена.
    Полковник по армейски четко с размаху рубанул:
    — Что же вы, Леночка, мать огорчаете? Она внуков ждет, а вы… Пора бы уже!
Лена молчала, упорно глядя на пол. Вмешалась мать:
    — Леночка, доченька, ну, пожалуйста, езжай с Александром, поговорите, поживите вместе эти два дня выходных, может поженитесь потом. Я вижу, Александр хороший человек, он тебя не обидит. Ну, пожалуйста, Леночка! 
    — Я боюсь,— произнесла наконец Лена и на глазах у неё  появились слезы.
    — Да расслабься ты, Лена! Чего бояться меня! Не съем же я тебя! Поехали. Только это… Сними платок. У тебя же красивые волосы. Никто в платках не ходит теперь. Тем более, с такими волосами.
    Полковник тут проявил настоящий армейский характер и командование парадом взял в свои руки, чему Мария Петровна была в полной радости. Поехали они, значит, домой к полковнику. По пути Лена не проронила ни слова. На вопросы не отвечала и все дорогу смотрела в окно, где уже была полная темень.
    Как и полагается настоящему мужчине, Ворошилов по пути заехал в магазин с круглосуточной вахтой, купил цветы Елене и, преподнеся их, в надежде услышать от неё хоть слово, произнес: «Елене Прекрасной прекрасные цветы!» И, представьте себе, опять ни слова! Даже бомжи, как подаешь, и то благодарят, а тут... Дальше и полковник прекратил допрос.

11

    Приехали. Открыв дверь машины, ухажер ждал минут пять, пока выйдет пленница. Дома она отказалась снять пальто, переобуться в домашние тапочки, прошла в зал, села на диван, прижала букет цветов к груди и произнесла:
    — Мне никто никогда не дарил цветы.
    О, заговорила, подумал Ворошилов и, в сладком чувстве продолжение и дальнейшего развития событий, пригласил её на кухню.  
    — Может, пойдем в кухню, чаёк попьём, пообщаемся?
    — Нет-нет, на ночь чай — это проблематично. Да и поздно уже, я спать хочу, завтра поговорим. 
    Несостоявшемуся жениху ничего не оставалось, как подчиниться и лечь спать. Да и уже сам был не рад, что познакомился с ней, что повелся на уговоры её матери попытаться найти секретную волну общения с ней. Однако, ночью Елена сама разбудила его...
    Проснулся полковник утром один. На позывные никто не откликнулся. В кухне на столе лежала записка:
    «Спасибо за всё вам Александр! Вы первый и настоящий мужчина в моей жизни. Если я вдруг стану матерью после этой волшебной ночи,  ребенка назову вашим именем. Но... Я вас прошу, я прошу вас очень, просто умоляю, не звоните мне больше никогда, не ищите  меня, не приезжайте ко мне , к матери моей. Всё это я сделала ради матери и только для матери, чтобы успеть подарить ей внука, пока не случилось то, чего она не знает. Да, она не знает, что я тяжело больна и врачи мне отвели максимум три года. За это время я надеюсь успеть оставить память о себе, о вас моей очень любящей меня маме. Да, я молода, да, я красива, да , я умна, образована и очень, просто очень-очень хочется жить, но, увы, дважды подтвержденный диагноз отнял у меня мечты, красоту, характер, желание жить и бороться, и я опустила руки и плачу по ночам в подушку, чтобы мама не видела. Мне даже не себя столько жалко, сколько маму. Бедная мама! Как же она будет без меня!.. Ещё раз прошу, умоляю вас, не появляйтесь больше в моей жизни или в жизни моей мамы. У вас должна быть настоящая, полноценная жизнь со здоровой женщиной. Я лечусь, я пытаюсь вылечиться, пытаюсь остаться в живых, чтобы выйти замуж, родить детей. Я очень хочу всего этого, но врачи мне не дают никаких надежд.  Если же каким-то чудом мне удастся остаться в живых  и если вы к тому времени не будете связаны семейными узами и будете готовы принять меня , лет через пять или шесть я найду вас. Принять меня тогда или не принять будет только ваше право. В любом случае огромное спасибо вам за все. Прощайте! 
    И на том свете ваша Лена»
    Полковник сел, задумался, перечитал записку ещё раз. «Да что за черт побери! Зачем она написала это письмо? И как теперь мне жить, зная, что возможно где-то есть мой ребенок? И почему она  просит, умоляет не искать встречи!» 
    Ворошилов несколько дней ходил так, будто его разжаловали в звании и снизили в должности до командира взвода: «Да что такое! Да как! И что мне делать?»     Я, разумеется, пытался успокоить друга.
    — Слушай, а вдруг это такая ловкая рыбалка, чтобы тебя на крюк посадить? Вижу по письму, что она не глупая и, может она интригу такую задумала?
     —Ну на фига ей это! Могла вести себя просто. Красивая такая девушка, видная. И скромная.  Я бы не отказался на ней жениться. Мне она понравилась. Даже очень понравилась. 
    — Возможно, действительно она не хочет, чтобы ты овдовел с маленьким ребенком на руках. Но в тоже время, зачем она про ребенка?  Не знаю, что и подумать.
    Мне было искренне жаль своего друга, но и посоветовать ему  я тоже не мог ничего путного. Ситуация для нас оказалась, как во вражеском окружении: «В плен нельзя и застрелиться не очень хочется».
    Выпал первый снег. Броневик полковника под кодовым названием  «Крузак» тосковал вместе с хозяином уже больше месяца. Время неумолимо пролетало мимо нас. Планы по захвату жертвы в любовные объятия желанной оказались на грани провала. Жених скучал. Скучал и тосковал. Тосковал и жалел. Грусть его сковала и мои мысли, мои действия. Я боялся встречи с ним. Что сказать ему? Чем утешить? Этого я не знал.
    Ходила к нему, по-прежнему, правда, Юля, но тоже не могла утешить своего «папика». Как уже позже я узнал, она даже предлагала ему жениться на своей матери, которая моложе его на лет десять и которая вполне ещё и привлекательна , сексуальна, и хозяйственна. «А что тут такого! Ты мне нравишься, мама тоже тает от тебя! Пока поживем втроем, а когда дочка подрастет я тоже найду кого-нибудь и выйду замуж,» — говорила она. Я даже попытался идею эту развить:
    — Может она и права? В этом что-то есть. Будут тебя окружать и любить сразу три женщины: бабушка, дочь и внучка. Дочери у тебя нет, вот и забава тебе на старости,— расти себе дочурку.
    На что Ворошилов после длительной паузы ответил:
    — Шамиль, давай завтра в ресторан! Надо как-то расслабиться. А то движок скоро заклинит от этих мыслей.
    Я его понял: хочет вырваться из плена горьких мыслей и сбросить с себя паутину тоски. И сразу согласился.

12

    В ресторане было как в кадрированной части СССР,— мало людей. Заказ наш принесли быстро. Ворошилов после первого же короткого тоста, бросился на закуску: «Давно не ел нормальной пищи, готовить не было охоты». После второго тоста друг мой несколько раз похвалив блюда произнес:
    — Слушай, тут готовят вкусно. Это что-то знакомое блюдо, но я не помню, как называется. Надо узнать, кто это блюдо приготовил. Когда мы откроем своё, надо будет переманить..
    Тут как раз на горизонте появилась директор ресторана Татьяна Петровна, подошла к нам как к старым знакомым и поинтересовалась: 
    — Как вам? Сегодня у нас нет музыки..
    — Да мы пришли просто отдохнуть, развеяться от бытовой суеты. Вот моему другу блюдо восточное понравилось.  
    Татьяне Петровне, конечно, комплимент понравился, она заулыбалась и решила похвалиться:
    — Это у нас Лариса Ивановна приготовила. Золото она у нас, — не женщина. А блюдо это узбекское «басма» называется. Она жила в Ташкенте, работала в ресторане, но после развала Союза ей пришлось уехать.
    Я уже на правах старого знакомого  задал ей пару бестактных вопросов, что мол сколько ей лет, и замужем ли она. Оказалось, что по арифметическим и геометрическим параметрам идеально подходит к запросам нашего поиска источника счастья для моего друга: Не замужем, детей нет, лет сорок пять. Мы с Сансанычем переглянулись и я решил не упустить возможность совершить марш-бросок в сторону знакомства с возможной невестой полковнику.
    — Петровна, нельзя ли с ней увидеться воочию? Мы с другом хотим лично  сказать ей большой «рахмат» по-узбекски. Мой друг тоже родился в Узбекистане.
    Татьяна Петровна оглянулась по сторонам, сказала, что народу сегодня не много, что нет никаких проблем и скрылась за дверью в кухню. Через минуту перед нами стояла удивительно красивая, стройная дама с нежной улыбкой и стеснительно смотрела на нас. От неё так веяло душевным теплом , что полковник растерялся и замер , упорно смотря на неё. Пришлось мне взять на себя командование стратегическим наступлением.
    — Лариса Ивановна, нам очень понравился ваш кулинарный шедевр, особенно моему другу полковнику в отставке Ворошилову и он хочет сделать вам приятное.     Он уже пытался заказать цветы с доставкой, но, оказалось, что поздно, ночь за окном. Заказал на завтра. Назначайте время и место. Зовут моего друга Александр.
    Лариса Ивановна покрылась пунцовой краской и попыталась отступить: «Ну что вы, не надо, спасибо.» Но тут полковник резко встал, загородил путь отступления и ласково, но уверенным голосом скомандовал:
    — Никаких спасибо, я настаиваю на свидание! Цветы вы заслужили!
    — Между прочим, мой друг холостой и тоже родился и жил в Ташкенте, — мой выстрел попал в цель.
    Лариса Ивановна вдруг засияла, заговорила, стала расспрашивать  в каком районе Ташкента жил мой друг, сколько лет, в какой школе учился, когда уехал... Она вела себя так, будто после долгой разлуки встретила  брата или отца родного. Мы с женой переглянулись и я шепотом пропел ей песню: «А мы случайно повстречались, мой самый  главный человек…»

13

    Через неделю Ворошилов пригласил нас с женой в гости. Стол в кухне был накрыт по высшему разряду, хрустальные бокалы уже жаждали покрыться пузырями шампанского, посреди стола красовался пирог с орнаментом бухарских башен, а казан с любимым полковника пловом тихо дышал ароматом на плите. Мы не удивились, что нас встретили они вдвоём с Ларисой, мы удивились тому, как они преобразились за время нашей разлуки. Лариса без спецовки, в шикарном бордовом платье, с роскошными волосами, в макияже и опять же с пленяющей обворожительной улыбкой. 
    — В честь чего банкет? —резанул я, изучая надписи на бутылке коньяка.
    — Не торопись. Разливай шампанское, а мы плов разложим,— улыбка не сходила с лица полковника. Положив на стол объятые пахучим паром тарелки с пловом, мой друг коротко и резко доложил:
    — Мы подали заявление в ЗАГС. Двадцать пятого декабря роспись и свадьба!
    Известие мы встретили возгласами «ура!» и бурными аплодисментами.
    За месяц ожидания свадьбы наших друзей, произошло ещё одно занимательное событие, о котором уместно тут отметить. Юля по прежнему продолжала ходить к своему «папику». Даже после того, как он известил её, что собирается жениться, что уже подали заявление, она не хотела смириться с предстоящей потерей уютного убежища в блиндаже полковника. Но однажды его осенила идея. Поводом послужила случайная встреча его с Андреем. Вы помните, дорогой мои читатель, что во время строительства дома Ворошилову помогал молодой человек по имени Андрей. Тихий, спокойный и работящий Андрей как-то жаловался, что с девушками у него никак. Так вот Ворошилов решил в буквальном смысле выдать замуж Юлю за Андрея. Наш герой вспомнил, что Андрею нравилась Юля и на вопрос, мол кто она, тогда полковник ответил коротко: «Племянница».     Убеждать или уговаривать Андрея не пришлось, он даже очень обрадовался предложению командования познакомить его с Юлей. Юля сопротивлялась долго, но после аргументированной  воспитательной беседы тоже согласилась на определенный маневр. После первых же тактических учений, Юля доложила папику:
    — Слушай, а он оказался не плохим парнем. Мне уже почти понравился.
    — А я что тебе говорил! Разве я тебе плохого желаю? Не чужой же человек.
    — А тебе не жалко меня терять, папик? Я молодая, красивая… Детей бы ещё нарожала тебе.
    — Не надо мне детей! Растить их, чтобы на старости называли тебя старым мудаком! Есть один хромой на мозги и хватит. Да и старый я уже размножаться. Ты же сама называла меня старым ловеласом.
    После этого воспитательного урока не прошло и недели, как Юля позвонила папику и с радостью известила, что они подали заявление в ЗАГС и что Андрей обещал удочерить Юлину дочь. Папик вздохнул с облегчением. 
    Возвращаемся к полковнику и к Ларисе Ивановне. Дальнейшие события не представляют с собой ничего особенного. Погуляли мы свадьбу наших друзей, отметили вместе Новый год и ушли они на заслуженный медовый месяц. На этом историю можно было бы и завершить, но то, что случилось позже, имеет особенное значение для финала нашего повествования. Только я расскажу об этом бегло, выделяя только важные моменты, чтобы вас не утомлять.
    Следующая встреча наша с друзьями состоялась на День защитника Отечества! Приняв поздравления от наших дам по стойке смирно, мы принялись уничтожать ненавистную бутылку коньяка и закусывать узбекскими и русскими закусками вперемешку. После второго залпа из хрустальных рюмок с коньяком, я неожиданно спросил:
    — Так что там с программой максимум? Программу минимум мы уже выполнили, — удачно поженили вас, а теперь пора взять следующую высоту в рукопашном бою!  
    Поддержали все. И даже загорелись. Мы тут же разработали стратегию, выбрали основные направления наступления и главного удара. Моя согласилась заняться подготовкой документации для регистрации конторы, Лариса Ивановна стала разрабатывать внутреннюю структуру и перечень оборудования, которое предстояло купить, Ворошилову мы поручили взять банк голыми руками, то бишь кредит оформить, я же как долгожитель нашего провинциального городка взял на себя функцию разведчика по арендным помещениям.

14

    Ко дню Великой победы к нам тоже пришла победа,— открыли мы свой приличный по нашим провинциальным меркам ресторан. За короткий срок дорогу к нам проложили все структуры города и весьма уважаемые персоны стали отмечать у нас торжества по поводу. Показатели бухгалтерии неумолимо поползли вверх. Увлеченные своим делом и радуясь результатам нашего не легкого труда, мы и не  заметили, как уже прошло пять лет с первого дня открытия дверей нашего заведения. И тут случилось то, о чем я вам обещал рассказать в конце своего повествования.
    Было раннее утро. Мы только пришли на работу и возились в заведении в заботах о подготовке зала для торжества  по случаю юбилея одного уважаемого персонажа нашего города. Перед нашим заведением остановилась машина из которой вышла молодая женщина с ребенком, на вид лет около четырех от роду, и направилась к нам. У входа её встретила Лариса Ивановна.
    — Здравствуйте. Мы ищем Александра Ворошилова. Мы приехали по его адресу, а соседи сказали , что он может быть тут.
    — Здравствуйте! Я Лариса Ивановна, его жена. Заказать хотите что-то? Заказы я принимаю.
    — Нет-нет, не заказать. Нам нужен Ворошилов.
    Тем временем Ворошилов подошел к дамам, представился и молодая женщина попросила устроить свидание наедине. Сансаныч по джентльменски пригласил  её в кабинет директора. Не прошло и пяти минут, как хозяин кабинета открыл дверь и позвал Ларису Ивановну. Долгих полчаса за дверью кабинета шли сверхсекретные переговоры, на что было и сосредоточено внимание всего женского батальона ресторана. Выйдя из кабинета с ребенком на руках, Ворошилов назначил ответственных за проведения торжества, сказал, что им с женой срочно нужно уехать на пару дней и, сев в свою машину вместе с Ларисой, скрылись за поворотом. Подробности столь скоропостижного  и неожиданного отъезда мы узнали только по их приезду. И приехали они уже не одни, а с той очаровательной девочкой с длинными косичками, переплетенными красным бантиком, с которой приезжала молодая женщина.
    Вы уже догадались, мой читатель, что девочка эта была родной дочерью нашего героя Ворошилова. Как оказалось, Елена, которая рано утром исчезла из жизни полковника, оставив длинную записку на столе, писала трагическую правду. Она  благополучно родила девочку и через год после этого радостного события ушла в мир иной. Мать Елены, Мария Петровна, до последнего не знала о болезни дочери и когда её не стала, она была на грани сумасшествия от навалившегося на неё горя. В какое-то время она ещё держалась ради внучки, но в последний месяц от тяжести страданий она совсем слегла и, почувствовав близкий конец, попросила соседку, чтобы та нашла отца девочки.
    Ворошилов, как и положено порядочному человеку, предложил Марии Петровне переехать к нему, на что она сказала, что хочет умереть у себя дома. Тогда Ворошилов нанял сиделку и до последнего дня ездил к ней навещать, обеспечил её всеми необходимыми лекарствами, продуктами. Потом организовал и достойные похороны рядом с дочерью Еленой.
    А что же Лариса Ивановна, спросите вы, читатель. Тут тоже своя не простая история. Она с восторгом приняла девочку и любит её как родную и даже больше, сдувает с неё пылинку, в садик не отдаёт и все время таскает её за собой, угощая всевозможными яствами,  покупая ей бесконечное число кукол, платьев. У Ларисы есть на это, оказалось, свои причины. Много лет тому назад она была любимой женой летчика, капитана вооруженных сил и счастливой матерью  пятилетней дочери. А ещё семья ждала пополнение в виде второго ребенка. И ничто предвещало беды. Ехали они в гости к свекрови на выходные. Пьяная сволочь за рулем выехал во встречную полосу. Лобовое столкновение... Лариса вышла из комы и пришла в сознание только через месяц. О том, что только она одна каким-то чудом выжила в этой страшной аварии, она узнала позже, гораздо позже,— врачи тщательно скрывали правду от неё, опасаясь за её здоровье. На долгие годы Лариса ушла в себя, не видя людей, не зная, как дальше жить. Позже устроилась на работу в ресторан, только работой она  жила и не собиралась замуж. Когда же полковник настоял на свидание, пришел с огромным букетом роз, а потом и нежно обнял её, она почувствовала, что появился родной человек, будто муж воскрес, вернулся с того света. А теперь и дочь вернулась к ней в лице Шуры, Шурочки, Александры Александровны Ворошиловой. 
    Прошло ещё пять лет с того дня, когда мы впервые открыли двери своего заведения. Мы обрели устойчивую популярность в городе, построили своё собственное современное здание ресторана, где работают уже сорок,— представить только! — сорок женщин и всем этим женским батальоном командует  Ворошилов, настоящий полковник, настоящий мужчина, замечательный руководитель, любящий и любимый муж и отец своей очаровательной Шурочки, преданный друг и добрейший человек, каких должно быть много, очень много.   

©    М. Исаев