Дмитрий ВОРОНИН
п. Тишино, Калининградская область

ЛОСЬ

    К деду Андрею Ивановичу на юбилей собралась вся родня: сыновья с жёнами, дочки с мужьями и внуков целый детский сад. Кто к празднику пешочком до дедовой избы дотопал, а кто и поездом добирался несколько суток. Пашка, к примеру, старший сынок, аж из самой Москвы приехал, шутка ли?  А ещё на поздравление родня ближняя и дальняя стеклась. Сёстры, братья Андрея Ивановича, родные да двоюродные, за ними сёстры да братья бабки Лены, жены именинника, а там дружки закадычные, да и просто соседи по улице. А коль улица на деревню Смирновку всего одна выстроилась, так можно прямо и сказать, что собрался у деда Андрея почитай весь народ, что в Смирновке проживал, человек за сто, а может и под все двести, если с детишками высчитывать. 
    Ну и ничего удивительного, ведь дед Андрей в большом почёте среди деревенских числился. В прежние времена агрономом в колхозе работал, а помимо профессии ещё и рыбак, каких поискать, да грибник заядлый. Ко всему прочему пасеку содержал единственную на всю деревню. Так что если за медком для профилактики от всяких там хворостей, ну, это, известное дело, к Иванычу, к кому же ещё? И не драл дед Андрей за лакомство в три шкуры, как в городе, кому и задарма мёду нальёт, если человек хороший или в бедности.  А уж рыбак какой, тут и разговору нет, ас да и только, корифей, хоть сейчас в академики. И о наживке всё до скрупулёзности выложит, и о снастях поделится, где какую рыбёху ловить да в какую погоду обскажет, так что мужики к нему завсегда за советом, поскольку кто же в Смирновке не рыбак? Но Андрей Иванович всё же главный. А грибник каковский! Пойдут компанией в лес и лишь в опушку вступятся, его и нет уже. Все в корзинах только дно успеют прикрыть, а дед Андрей с полной навстречу идёт и в усы ухмыляется. И на спор не раз мужики руки били, кто быстрее грибов нарежет, да всяк Андрею Иванычу проигрывали. 
    Ну, во всём как будто Андрей Иванович мастак, но оказалось, что не во всём — охотник никакой. Тут и не его вина даже, просто в самой Смирновке вообще никто не охотился, как-то не заложилась эта пристрастность в местных жителях. Рыбаки, ягодники, грибники — это да, а вот к охоте — с полным безразличием, и разговор о сём ни разу не заводился. А если б кто и завёл, поглядели бы на него, как на умалишенного, да и весь сказ. 
    Но как бы то ни было, а Андрей Иванович частенько сны снил, как с двустволкой по лесу на медведя крадется, и чем ближе к зверю подбирается, тем всё больше и больше душа обмирает, а сердце колоколом в груди бьётся. А уж когда медведь вот он, рядом, стрельни только да тащи добычу домой, сон резко обрывался, и Андрей Иванович, весь потный, непременно вскрикивал и просыпался.  Не давал, видимо, деду Андрею покоя тайный зов предков. Тайну эту про охоту жена Лена знала. Ну, а где жена знает, там и дети ведают. 
    Вот на юбилее Пашка и достал нежданный подарок — ружьё-двустволку, купленное по случаю у спившегося горе-охотника. Все так и ахнули, а Андрей Иванович даже слезу пустил, так расчувствовался. Целый час ружьё главным объектом внимания было, каждому мужику подержать хоть с полминуты оружие требовалось, к плечу прижать, мушку навести. Ну, и разговоры под это дело охотничьи завязались, хоть на охоту отродясь никто в самой деревне не хаживал. Однако тут вдруг открылось, что и Николай, сосед, где-то на Дальнем Востоке медведя обкладывал, и Петро, брательник двоюродный, на волков на северах ходил, и даже Минька, деревенский пропитуха, зайцев десятками стрелевал, когда на Урале срочную служил.
    — Всё! — вскричал распалённый разговорами и спиртным Андрей Иванович. — Завтра  спозаранку иду на охоту, на лося, вот! Кто со мной, полпятого сбор у ворот.
    — А чего ж на лося-то, Иваныч? Мобуть, на медведя зараз? — расхрабрились мужики. — Медведок-то, слыхивали, шастат по округе. Вона, в Красных Баках у Игнатовых улии разорил,  а в Карпунихе у Михеевых бычка задрал. Так, можа, и подстрелим его? Себе мясцо, соседям — подмога. 
    — Нет, сказал! — стукнул кулаком по столу  Андрей Иванович. — Говорено на лося, значит, на лося. Ён — зверь справной, на всех хватит. К тому ж не стреливал его никто, как я вас послухал. Вот, Колян медведя брал? Брал. Так что ж, я опосля его вторым буду? Ни в жисть! Петька на волка ходил? Ходил. На фиг мне с ним повторяться. Минька зайцев травил? Травил. Не хватало, чтоб я ещё с Минькой вровень ставился!
    — А чем я ниже тебя? — поперхнулся самогоном  Минька.
    — Сиди уж, пока не прогнали, — зашикали на него дружки-выпивохи.
    — Кто лису гонял, кто тетерю выслеживал, кто белку в глаз подбивал, кому кабан на пути попадался, — продолжал Андрей Иванович загибать пальцы, — а вот на лося хаживать ещё никому не приходилось. Вот я первый на деревне его и порешу.
    — А почему ты? — вновь вскинулся охмелевший Минька. — А можа, он мне достанется! 
    — Ага, на живца. Бутылку с брагой к палке привяжешь и тут же поймаешь. Они ж, лоси, только что на твою брагу и поклевывают, особо  спозаранку, когда похмелье на них, как и на тебя, западает, — засмеялись кругом.
    Поутру человек двадцать вышли к лесу. У каждого за плечами мешок с припасами и нож за голенищем. А Минька, тот даже корзину прихватил и вилы впридачу.
    — По грибы, что ли, Митяй? — встретили его смешком охотники.
    — Ничё и не по грибы, — нахмурился Минька. — Под мясо взял, мешок вот прохудился.
    — А вилы пошто? Лося в глаз бить?
    — Да не-е. Он зайцев вилами натыкает. Он же у нас мастак по ушастым. Вчерась сам бахвалился, как в солдатах с ними воевал, весь Урал по сию пору без зайчатины живет.
    — Брешите, брешите, — беззлобно отбивался Минька от подтрунивавших мужиков. — А вот коль какой кабан вдруг на вас или волчара выскочит, вы что, его ножиком тыкать будете?
    — И то правда, мужики, — вступился за Миньку дед Андрей. — Хоть по рогатине какой прихватите, все ж какая-никакая подмога.
    Через минут десять каждый подобрал себе по дубцу, и все дружно двинулись вслед за Андреем Ивановичем.
    — Куда идем-то, Иваныч?
    — В Горелый лес. Я там о прошлом годе два раз лосей видал, когда по бруснику хаживал.
    — Так, мобуть, куда поближе? Это ажно чуть не десять километров топать, ежели не больше, даль така, — захныкал Минька.
    — А ты не ходи, кто неволит, — отмахнулись от него охотники. — Зайцы, поди, и тут-то шлындают. Наловишь на уху.
    — Вот ащё, — насупился Минька и поплелся вслед за всеми.
    Пройдя лесом больше половины пути, дед Андрей объявил привал, и все охотники с радостью попадали в траву. Лес в июльскую пору был хорош: светел, тёпл и приветлив, шелест листвы и щебетанье птиц — всё это  очаровывало и наполняло лёгкостью и мечтательностью.
    — Эх, хорошо-то как! — растянулся на траве во весь свой богатырский рост Пашка. — Благодать да и только!
    — Это да-а, — согласно кивнул дядька Петро. —  Лучше  нашего леса в мире и нет ничего.
    — Ну, ты сказанёшь, — засмеялся Пашка. — Мир — вон какой огромный, и Африка, и Америка. Мест-то сколько всяких, не счесть. Есть, небось, и покраше.
    — Места-то, может, и всякие, а такого, как у нас в Смирновке, зуб даю, нету, и не говори зазря, — зажмурил от удовольствия глаза Петро. — Где ащё стокмо ягод да грибов растёт, а? А где, чтоб березнячок, а в ём берёзки как на подбор, по девичьи в струнку вытянулись, а? А чтоб сосняк корабельный до самого неба, или ёлки распушены, будто павы? То-то! Вона и речка наша, Шиманиха, каких нет нигде. Чистотелая, величавая, рыбами да раками богатющая, что там Волга!
    — Ты на Волге-то бывал хотя б?
    — А чего на ей бывать, интерес какой? Рыбы нет, грязна от берега до берега, река разве? Токмо время тратить.
    — Насчёт времени, это ты, Петро, точнёхонько угадал, — поднялся на ноги дед Андрей. — Хорош загорать, идтить пора, а то так-то и зверя не увидим.
    И только он это произнёс, как где-то вдали раздался громкий дикий рёв.
    — Что это? — аж подпрыгнул от неожиданности Минька. — Слыхали?
    — Не глухие.
    — Мобуть, гром, — предположил кто-то, когда рёв повторился.
    — Какой гром, — сдвинул брови Николай, — медведь энто. Токмо он так ревёт, а боле некому.
    — Можа, не он, — побледнел  Минька, крепко схватившись за вилы. — Можа, кто другой?
    — Кто другой?
    — Ну, лось али кабан.
    — Ты чё, Минька, сбрякнулся, чего ли? — Скривился Николай. —  Ты ещё скажи, что энто заяц. Говорено же, медведь, токмо он так орёт, за версту слышно.
    — И чаво таперь? — заволновались вокруг.
    — Чаво-чаво! Дак, ничего. Вона у Андрея Иваныча ружо, будем из его косолапого стреливать. Так ведь, Андрей Иваныч?
    — Так, конечно, оно так, — почесал затылок дед Андрей. — Токмо я на лося собирался, патроны на него с вечера заготовил. Подойдут ли на медведя?
    — Ну, так чего паниковать-то зазря, — вытащил из пачки папиросу Николай. — Доставай, давай скорей, Иваныч, из сваво мешка патроны да заряжай, покуда медведь ещё далече.
    — Давай, давай, Иваныч, — воспрянули духом мужики. 
    — Чичас, чичас, робята, — засуетился дед Андрей, развязывая мешок. 
    Несколько раз переворошив содержимое котомки, дед Андрей ошарашено уставился на мужиков.
    — Нету, — испуганно прошептал он. — В другой мешок вчерась, видать, положил.
    — А-а-а, — заскулил Минька и обессилено опустился на землю.
    — Чаго деять-то будем? — виновато обвёл всех взглядом Андрей Иванович. 
    — Бежать надоть, — предложил кто-то.
    — Не-а, — хмуро покачал головой Николай. — От косолапого не убежишь — догонит и порешит поодиночке.
    — На дерева надоть лезти, — захныкал Минька, — можа, он мимо пробежит.
    — Каки дерева, дурак али как? Медведь по деревам, что белка.
    — Так и что?
    — А вот что, — обвёл всех суровым взглядом Николай и затушил папиросу. — Встанем кругом, дубцы в руки, у кого ножи тоже. Могёт, косолапый спужается и в сторону уйдёт, а нет, так хоть спробуем его завалить чем есть. Даст бог, получится.
    На том и порешили, встали в круг и стали ждать. Минут через пять со стороны густого ельника послышался хруст веток и дикий рёв. А ещё через полминуты еловый лапник раздвинулся и…
    — Ах, кудрить её раз так, — выдохнул кто-то из охотников, — это ж корова!
    На мужиков из-за ёлок вылупилась рогатая, с белыми пятнами голова заблудившейся бурёнки.
    — Ничего себе! Я чуть в портки не наложил со страху, а тут такое! — возмутился пришедший в себя Минька.
    — А чё, надо было медведю заместо коровы, чтоб, значится, наложил? — рассмеялись вокруг.
    — И чё теперь делать будем?
    — Ничё, назад до дому вертаться надоть.
    — А как жа лось? — совсем расстроился Минька. — Я ж мясца собрался подловить, даж корзину взял.
    — А вона лось, — хохотнул Петро, указывая на бурёнку. — Вот сведём домой, а там и оприходуем, ежели бесхозная.
    Так незадачливые охотники и вернулись в Смирновку несолоно хлебавши. Мало того, ещё и трофейная корова оказалась пропажей бабки Полины. После такого случая дед Андрей подарок свой велел сыну назад в город свезти, чтоб ничего о его конфузе не напоминало. 
    Но всё ж, один раз в пару-тройку недель, как только стадо коров возвращалось в деревню с выпаса, на боку у бурёнки Андрея Ивановича краской было кем-то жирно выписано: «Лось».

©    Дмитрий Воронин