Светлана ЧЕРНЫШЁВА
г. Вологда

Светлана Николаевна Чернышёва   родилась в 1979 году в селе Биряково Вологодской области. Закончила ВГПУ. В настоящее время работает в областной детской библиотеке. Занимается литературоведением, разрабатывает методики изучения произведений детьми, пишет сценарии, стихи и рассказы. Проза для детей публиковалась в периодических  и электронных изданиях:  «Иван-да-Марья», «Детское чтение для сердца и разума»,  «Радуга», «Страна Озарение»,  «Книжки, нотки и игрушки», «Простокваша»,   «Енисейка», «Новый Енисейский литератор», «Северо-Муйские огни»,  «Невский альманах», «Молоко», «Русская жизнь», «Электронные пампасы».

ДЕВОЧКА ИЗ ДЕТСТВА

Проще
    Мы с папой и мамой жили в огромном доме. Мне тогда так казалось. Рядом были сад и огород. А ещё лес, пруд и река. И когда всё складывалось в одну разноцветную мозаику, чувствовалось очень-очень много счастья. Такого необходимого в мои семь лет.  
    Утром, чуть вставало солнышко, я брала тарку и бежала за молоком в соседнюю деревню. И какой бы стороной улицы ни шла, всегда натыкалась на Мишку с Котькой. Они поджидали меня, и, кажется, совсем не случайно.
    — Миш, а если нам петух встретится? Как мы от него убежим? — спрашивала я.
    — Котька его отвлечёт, — жуя травину, посмеивался он. 
    — А Мишка пчёл прогонит, — поддакивал Котька. 
    Пока не встретишь пчёл или петуха, не узнаешь, какие они. Котьке только добрые встречаются. Поэтому он твёрдо уверен, что злых и не бывает. А Мишка, наоборот, никому из них не доверяет, потому что его всегда догоняют и кусают или клюют. Я до сих пор не знаю, кто из них прав?   И почему жизнь не может быть всегда счастливой? И зачем необходимы всякие неприятности? 
    Иногда я забываю все свои страхи и снова возвращаюсь в детство. Там большой дом, яблоневый сад и речка. С какой стороны ни посмотришь — всё проще.

Коляска
    Шли мы из школы. На улице  тепло, только дождик немного моросил. Мишка с Котькой постоянно подпрыгивали, пробуя проскочить между дождинками. Мишка с одной стороны дороги, а Котька с другой. Мне было проще, дождь меня совсем не волновал. Поэтому что я шла посередине. Только сапоги влипали в дорожную грязь, да мысли путались в голове, поэтому я вообще не думала...
    И тут как раз магазин на обочине, для прокатных вещей. Их на прокат дают, с возвратом, значит. И мы втроём туда завалились, будто бы от дождя. Магазин этот крайне интересный. Сколько в него ни заглядывай, всё равно, смотреть, не насмотреться. Тут и телевизор, без переключателя. Тот, видимо, давным-давно отвалился. Потому что в дырке от него много пыли скопилось. Мишка эту пыль на свой палец навертел, когда переключатель изображал. А Котька вообще молодец, он  в походном мешке спрятался. Только одна нога наружу торчала, ну, и носок с дыркой. И все были довольны, кроме продавщицы. Она ходила грустная, без настроения. Как можно грустить, если столько радости рядом? Есть и велосипед для катания, и целых два самовара для чаепития. Один с большим пузом, в которое можно вместо зеркала смотреться. А другой  самовар — с маленьким животиком, но зато в нём  лица разъезжаются во все стороны. Как в комнате смеха, просто умора!
    — Вон, — говорю мальчишкам, — коляска белая в синюю снежинку, из моего детства. Я вспомнила. Когда я в ней ехала, то Мишкину зелёную постоянно обгоняла. Вот Котькиной почему-то не помню.
    — А я... между прочем, — запыхтел Мишка, — специально тебя вперёд пропускал. Потому что мама меня учила уважать девочек. Не зря же мы с Котькой портфель твой по очереди таскаем, когда он не слишком тяжёлый, конечно.
    И пока мальчишки бывшую мою коляску вдоль и поперёк ощупывали и рассматривали, в мои запутанные мысли пришла идея. Подумалось, что детство вспомнить — дело хорошее. Но, вот, как продавщицу уговорить? Коляску в прокат одолжить, без денег. Мишка тут же прочитал мои мысли:
    — Продавщица не с нашей улицы. Она к нам на практику приехала из города.
    И Котька заподдакивал:
    — Ни за что не даст прокатиться, до дома и обратно. Только если тракторист Петька придёт...
    И пока мы тракториста ждали, продавщица совсем в принцессу Несмеяну превратилась. А как он появился, то и продавщица заулыбалась. Шутка ли, столько ромашек, вперемешку с крапивой, притащил.
    В общем, чтобы нас из магазина выпроводить, тракторист заплатил за прокат коляски. И сказал, чтобы к вечеру возвращались. И не опоздали. Потому что магазин не круглосуточный.
    Ехать в коляске мне очень понравилось. Пусть ноги не очень-то помещались... Я бы так в ней и осталась жить, детство вспоминая.  Но тут дорога закончилась, и Мишка с Котькой остановились, потому что дальше уже началась тропинка к моему дому, через перелесок.
    — Всё, — важно говорит Котька, — дальше коляска не поедет, так как она волков боится. Придётся тебе идти пешком.
    Мишка помог выбраться наружу, взвалил мне на плечи ранец и пожелал:
    — Доброго пути!  Ну, а если волк появится — кричи! Мы с Котькой прибежим... может быть. А сейчас  коляску назад повезём. 
    Через минуту я шагала через рощицу к дому. И думала, что волков у нас никто не видел. А зайцев бояться не следует, они, должно быть, добрые. Про лис ничего не знаю, в школе ещё не проходили. Обманывают лисы, так что не верить им, и всё. На всякий случай.

Ветреная
    Однажды мы решили лужу измерить. Тем более что лужа была необычная, внутри имела песчаные острова и каменные архипелаги. Архипелаги — огромные камни, которые машинам ездить мешали, а острова как раз из этих машин и насыпались, из самосвальных кузовов.
    — Пожалуй, линейкой долго мерять придётся, — решил Котька.
    — Давай лучше сапогами! — предложил Мишка. — Глубину выясним.
    Меня эта идея не сильно заинтересовала. И я облака разглядывать принялась. Они как раз по небу плыли, превращаясь в разные фигуры. Меняющиеся на ветру. Ветер вмиг лужу измерит и прогонит — влево или вправо, как получится. А может, и в белое облако превратит. Тогда и ходить по дороге будет удобней. 
    Только на улице ветра не было, и лужа быстро превратилась в болото. Мальчишки зачем-то травы в неё накидали, камышей накрошили, лягушку малюсенькую нашли — и давай с ней по болоту прыгать.
    Тогда я, чтобы не заскучать, к маме на работу завернула. Она в маленькой бане работала, под вывеской «Прачечная». Там-то воды было полно, и луж на полу, и мыльных облаков. Мама куда-то вышла с работы. Возможно, в магазин — в очереди постоять. 
    «Ну, — думаю, — вот сейчас я эти пенные облака и прогоню».
    Оставалось только палку-весёлку отыскать, которой бельё из  машин вытаскивают. Во-первых, потому что оно горячее, почти как кипяток. И палка смешная, на щипцы похожая, я ею в машине гребу и бельё кусаю. Ам — пелёнку, ам — простынку, ам-ам-ам — перинку. И только пелёнку вытащила, как ещё что-то на пол шлёпнулось. Оказалось, белая-белая наволочка. Пока я её рассматривала — сапогом нечаянно наступила. А тут и Мишка с Котькой меня разыскали. Лужа их больше не интересовала.
    Они вывернули упавшую наволочку наизнанку, и она перестала быть замаранной. Ещё пару вещичек спасли. Я даже не заметила, как они под ногами очутились. Мишка потом сапоги наши в машине постирал, на всякий случай. Чтобы они бельё больше не пачкали.
    А когда мы все тазы с бельём на улицу вытащили, тут и призадумались. Верёвки оказались так высоко натянуты, что Мишка даже в прыжке не мог дотянуться, как руками ни махал. Потом Котьке на закукорки забрался, но не тут-то было. И только я решила что-нибудь придумать, чтобы бельё проветрить, как пришла мама и принялась всё перестирывать, а нас отчитывать. И ничего не случилось, только соседи стали называть меня "ветреной девчонкой". И это было крайне несправедливо! Потому что в этом случае я как раз не успела отличиться.

Ворона 
    Стихи я обычно учила по пути в школу. Идёшь себе и в учебник поглядываешь. Если одна, то всё наизусть запоминается. А когда Мишка с Котькой за мной увязываются, то беда. Мы одного стиха на троих выучить не можем. Ненамного лучше и со счётом. Мишка на воронах тренируется. Он уважает их, потому что вороны букву «р» научили его выговаривать. А Котька воробьёв предпочитает или синичек.
    — Ну, как, — спрашивает Мишка, — хорошо получается складывать?
    — Нормально, — отвечает Котька. — Когда птицы не улетают.
    А я в   уме считаю. Потому что я к математике способная. Раз-два, и готово! Потом пятёрки в школе выдают. В виде вырезанных звёздочек. А вот с рисованием хуже. По рисованию звёздочек ни разу не получала. Зато Мишка с Котькой так и хватают пятёрки, хоть рисуют простыми карандашами. Даже не цветными. Непонятно, за что…
    — Как за что? — кричит Мишка. — Видишь, какая ворона классная получилась. Во весь лист!
     Если это ворона, то почему она больше дуба? Во сне такая приснится, сразу испугаешься. И на люстру  полезешь со страха.
    — А ты нормальную можешь нарисовать, чтобы она меньше дуба была?
    — Могу, — отвечает Мишка. — Если большую сумел, маленькую вообще не трудно.
    Он взял и нарисовал точку с крылышками. Я смотрела, смотрела... И пожалела эту ворону, с муху которая.

Бык  
    Я в своей деревне ничего не боялась. 
    Мне всё нипочём, 
    главное, что портфель за плечом. 
    Я иногда про свою храбрость мальчишкам хвастала, для примера, чтобы они трусами не росли. Но было у моей смелости  одно слабое место, как  говорится, «ахиллесова пята». Я и сама не сразу про то догадалась... Вот иду я из школы. 
    Слева деревья до небес, понимаю — это лес.
    Справа — пруд, не океан, но не поместится в карман.
    Впереди — в буграх дорога... Бык идёт навстречу строгий.
    Стоп, что-то я с рифмой переборщила. Менять нужно, пока не поздно... 
    И тут бык появился и почти до меня добежал. Стоит в двух шагах и глазами красными смотрит. Вроде, как спросить собирается:
    — Съесть тебя целиком, или лучше придумаешь другое стихотворение? Терпение у меня не железное...
    — Ладно, — говорю. — Ровная дорожка вьётся. Добрый бык уже смеётся!
    — Му-у-у-у-у-у! — подтвердил он. 
    И злиться, похоже, перестал. Чуть-чуть потопал кривой ногой и поплёлся стадо искать. В ту же секунду я опомнилась, великанским прыжком перескочила  лужу, схватила свалившиеся с ног сапоги и рванула бежать  босиком. Перепугал бык всю мою смелость! Я с тех пор стихи сочинять перестала, во всяком случае про быков.

Октябрята
    Когда нас в октябрята приняли, мы решили стать лучше всех. 
    — Ну, — говорю, — как правила выполнять будем? Макулатуру мы и так сдавали, без звёздочек. Почки берёзовые ещё в детском саду собирали, каждую весну. Как расти будем?
    Мишка тут же за ножик перочинный схватился и ну зарубку новую на дверном косяке строгать. Мол, смотри, вырос я, на полсантиметра почти.
    — Не в росте дело. Мы должны быть всем примером!
    — Правильно, — согласился Котька, — давайте что-нибудь полезное состряпаем.
    Я чуть не рассмеялась. 
    — Хотела дело предложить, а тут бабушкины пироги. 
    — Не бабушкины, а дедушкины. И не пироги, а звёзды.  Если бы ты была внимательной, разглядела бы их  на домах ветеранов. Только краска, конечно, потускнела.
    — Что, красить будем? — обрадовалась я.
    — Ну, вот, — подтвердил Котька, — догадалась! Звёзды ярче станут.
    И мы приступили к делу. Забор красить, конечно, легче. Малюй туда-сюда. А здесь каждый лучик — не просто так. Мишка немножко рубаху себе покрасил. А Котька — козырёк на кепке. Зато звёзды получились яркими и ровными.
    И  поклялись мы про это никому не хвастать. Иначе получится, что мы ни капельки не изменились в лучшую сторону. И хотя за испорченную одежду попало от родителей, про звёзды не сказали — из скромности. Потому что октябрятами стать — это не пироги в песочнице стряпать.

Музыка
    Однажды Мишке на уроке пения двойку поставили. Он и не понял, за что. Учитель его спросил: «Какую музыку вчера слушал?». «Любимую!» — ответил Мишка. «И что за симфония? Когда по телевизору транслировалась?» — уточнил педагог-музыкант. 
    Ну, Мишка пояснил, что он птиц слушал на улице. Для него это лучшая музыка. Одни весело так чирикают, вроде радостные вести сообщают. А другие как заведут грустную мелодию, хоть слёзы платочком вытирай. Да и тональность у крылатых разная. Просто оркестр, гениально весенний. И за что двойка? 
    Вечером я решила это дело у папы прояснить. Он у меня в лесу работал, на большом тракторе. Не может быть, чтобы птичьей музыки не слышал!
    — Весной птицы поют красиво! — согласился папа. — Но про это, наверно, на биологии нужно рассказывать. Или на природоведении, хотя бы.
    — Так вот оно что! — согласилась я.  — Мишка, как всегда, перепутал.
    На другой день решила с Мишкой своим открытием поделиться. И очень-очень быстро его разыскала. Потому что он в школьной мастерской скворечник мастерил. Я там частенько бывала, иногда даже помогала, что-нибудь подержать, например. Котька, к примеру, держал гвоздь, а я —  Котькин палец, по которому Мишка иной раз  мог попасть молотком. И если бы не я, не сдобровать бы Котьке. Мишка меня, всё-таки, обидеть боится, как-никак девчонка!
    Когда скворечник был готов, мне захотелось стать мальчишкой. Им-то разрешается на дерево влезть и птичий домик повесить. Я вообще забыла, для чего Мишку искала. Так и горевала в одиночестве, даже не заметила, как Мишка с Котькой скворечник повесили возле школы.  
— Его из нашего класса видно, — щурясь от солнца, сказал Мишка. — А когда скворцы поселятся да запоют, так все поймут, что значит —  настоящая музыка.

Страх
    — Зачем опять через льняные снопы скачете?
    Хоть сто раз Мишку с Котькой воспитывай, бестолку. Я им даже кулаком погрозила. А им — всё равно. Знают, что я жаловаться не пойду. Быть ябедой — последнее дело.
    Потом они стали ботинками кидаться друг в друга, в шутку. И отыскали маленького мышонка, в поле это совсем несложно. Только бы кого-нибудь попугать.  Кто закричит громче, тому за шиворот и посадят. С удовольствием. 
    — Дайте его мне, — уговариваю я, — прямо в домик. 
    — Ни за что, — кричит расшалившийся Мишка, — ты мышей не боишься!
    — Я-то не боюсь, а вот домик, который из снопов, боится…
    Тогда они полезли в льняной домик. Одни только ноги снаружи. Может, и я бы влезла. Только некогда было, работы много... А они там, внутри, подстилку из травы сделали и сухарь раскрошили для мышонка. И тоже отправились делом заниматься. Потому что их учитель нашёл.
    — Мне кажется, — решил Мишка, — что домик тоже не боится мышонка! 
— Без сомнения! — ответила я. — Он только ветра боится, сильного дождя и ещё урагана, потому что из снопов построен. Ну, и Мишку с Котькой, когда они через снопы скачут.

Никогда
    После уроков я в парк заглянула. Там росли большие дубы и маленькие акации. Хожу по парку и ищу. Ну, вроде, грибы ищу. А на самом деле — пустые бутылки. Если спросят, конечно, сознаваться не буду. Сразу закричат, мол, они сами спрятали и теперь вернулись, чтобы в посудный магазин сдать. А потом, когда бутылки на деньги обменяют, раскупят всё мороженое в столовой.     Иду, а навстречу Мишка с Котькой, и оба грустнющие. Я сразу поняла, что им ничего разыскать не удалось. Может, они богатство уже распределили... На мороженое, на булки с маком и на конфеты «Школьные». Я им сто раз говорила, что нельзя делить шкуру недобытого медведя!
    — Эх, — говорю, — как всегда, отличились! Ничего не нашли.
    — Очень даже нашли. — Мишка отвечает. И рубль показывает круглый.  
    Я расстроилась немножко, но вида решила не показывать. А то получится, что они победили. Сами понимаете, что на рубль можно не только мороженое, но ещё и книжку за двадцать пять копеек в магазине заказать. На очередь записаться. 
    — Что делать собираетесь? — спрашиваю.
    — Домой пойдём! По математике много задано. 
    — И по русскому тоже, — подтвердил Котька, — десять упражнений.
    Я подумала секунду и вспомнила:
    — По русскому не задано! Диктант был. И по математике тоже. Из-за контрольной!
    — Ну, наперёд будем решать...
    — Чего, — говорю, — обманом  занимаетесь? В магазин вы идёте!
    — Ну, идём.
    И я решила на них надуться. Во-первых, рубль чужой, а они с ним в магазин идут. Во-вторых, про уроки врут. А в-третьих, что самое главное, меня совсем не замечают.
    — Вот, — говорю, — если я найду бутылку, то ни в жизнь с вами не поделюсь. И сушёной мать-и-мачехой, и аптечным подорожником… И почки берёзовые за вас собирать не буду.  Потому что я с обманщиками не дружу!
    — Пойдём с нами, — сказали они грустно.
    — Ни за что, — отчеканила я. — Чужой рубль — дело опасное. Милиционер узнает, уши отвинтит. Понятно?
    Мишка вдруг, ни с того ни с чего, накинулся на Котьку:
    — Это ты говорил, что рубль найти — большая удача. Ещё клад уговаривал ночью рыть. 
    — Не рыть, а зарыть. Рубль найденный.
    — А давайте книжку для школьной библиотеки закажем в магазине, а сдачу в клад спрячем...
    — Ага, — сказал Мишка, — завтра на мороженое раскопаем.
    — Или, — подтвердил Котька, — на орешки.
    Но, клад на то и клад, чтобы его на важные дела находить, — я им разъяснила, — а не на сладости всякие.
    И мы слово дали. Котька сразу, а Мишка...  после показанного ему кулака. Сбегали в магазин и купили книжку. Красивую, с танцующей балериной и одноногим солдатиком. На неё как раз очередь подошла. Два месяца на записи стояли!
    Мы её двадцать раз вслух перечитали, от корки до корки, и в  школьную библиотеку отнесли, а сдачу зарыли. В парке, под пятым дубом. Если Мишка не проболтается, то никто и не найдёт. Никогда…

Котькины звёзды
    Сидели мы с Котькой на заборе. Я ногами болтала, а  Котька ворон считал:
    — Раз, два, три…
    — Эх, — вздохнула я, — ни одной вороны не вижу.
    — Пять, шесть, семь… и я тоже, — ответил Котька.
    «Ну, — думаю, — чудеса! А что он тогда считает? Только бы не листья жёлтые, с берёзы. Придётся тогда до осени на заборе болтаться, пока последний лист не слетит. Или ещё хуже… до зимы».
    — Зачем, — спрашивает подслушавший мои мысли Котька, — до зимы-то? Если я звёзды считаю...
    Тут я немножко за друга испугалась, даже температуру рукой ему померяла. Потому что на улице солнце светило и шмели шумели. Звёзд точно не было. 
    — Не мешай, — попросил Котька, — они у меня в голове. Ты, всё равно, не увидишь.
    — Так, значит, они не настоящие? Тогда понятно. 
    — Хм! — не согласился Котька. — Очень даже настоящие. Мы ночью с рыбалки шли, с папой, и я их все запомнил. Справа и слева… на небе. 
    — А чего не сосчитал? —  спрашиваю. — Не успел, что ли?
    Котька опять задумался, чтобы  со мной не разговаривать. С ним такое бывает. Хочет — разговаривает и дружит, не хочет — в себе сидит. В штанах и футболке, кепкой прикрываясь. 
    — Не знаю, что ты в этих звёздах нашёл, когда их днём даже не видно. А вот рыбалка — это здорово! Окунь попался? Или зубастая щука, которая из сказки?
    И я бо-о-льшую рыбину руками показала. Немного не рассчитала, правда, и полетела вниз с забора, вместе с Котькой. Я совсем этого не ожидала. И Котька тоже. Поэтому он за колено схватился и стал стонать:
    — Ы-ы-ы-ы!..
    Тогда я всё забыла и стала его подорожником лечить.  
    — Ы-ы-ы, — ныл Котька, — из-за тебя все звёзды из головы  вылетели...
    Я уже обидеться захотела, поэтому подорожник порвала на клочки, но потом новый отыскала возле забора. И тут же к Котькиной коленке приклеила, послюнив листик языком. Для надёжности.
    — Для чего тебе, — спрашиваю, — звёздами башку забивать? Лучше уж книжками, например. В библиотеку через день ходишь, а нужно бы чаще. Ведь космонавтом собираешься стать?
    — А ты откуда знаешь? — удивился Котька. — Про космонавта-то...
    Пусть думает, что у меня интуиция особенная. Нужно ведь друга на землю возвращать. Мы с ним так решили: будем наперегонки книги читать. Я — девчоночьи, про принцесс и феечек. А он — свои, героические.
    Первое время нам книжки с лёгкостью выдавали, а потом пересказ стали спрашивать. В нашей библиотеке книгам попусту болтаться не дадут! Вот, прихожу однажды в библиотеку, а Котьки-то нет. Гуляет где-то. Я везде переискала и нашла. Он на крыше сидел и смотрел в небо. И что мне оставалось? Ждать, когда вернётся…

Мишкино бревно
    — Тр-р! — рычу я из папиного трактора. А Котька с Мишкой внизу, завидуют. Потому что у меня тут рычаги всякие и педали. Кнопки такие: если нужно бревно захватить, то мигом. Мальчишки по брёвнам прыгать принялись. Котька нормально так, ласточкой. А у Мишки ни ноги не слушаются, ни руки не держатся — нет равновесия, в общем. Котька, конечно, ему помогает из-под штабеля вылезть и тоже падает. Больно, наверно.
    «Вот, — думаю, — навязались на мою голову. Придётся теперь из трактора вылезать, чтобы за ними присматривать. Ведь если придавит, то по-настоящему. Потом не починишь!»
    — Зачем, — кричу, — ерундой занимаетесь? Делать нечего? Все брёвна раскатали!..
    — И ничего не мы, — спорит Мишка, — они сами под ногами разъезжаются. Не тренированные потому что. 
    — Сами вы, — говорю, —  не тренированные! К спортивному бревну не приучены. Забыли?.. 
    Котька тут же вспомнил и понёсся к спортплощадке. А Мишка потише, конечно, побежал. А потом выдохся и разлёгся на дороге во весь рост.
    — Вставай, — уговариваю, — нас Котька давно уже ждёт.     — Не могу, — говорит Мишка, — я в бревно превратился.
     «Вот и всё, — думаю, — был Мишка, а теперь? Это самое страшное, что могло с ним случиться».
    — Эх, ты! — плачу. — Мог бы трактором стать. Или  самосвалом…
    — Это я от усталости бревном стал. Отдохну и стану полезным.
    Мишка нисколечко не обманул, портфель мой из школы носил постоянно. И всё время спортом занимался, по бревну ходил лучше всех! И не только на спортивной площадке.

Головастики
    Сидели мы с Котькой в пруду и головастиков ловили. Я в трёхлитровую банку, а Котька — в большое блестящее ведро. Моя банка постоянно на дно соскальзывала, а Котькино ведро её ловило.  Потому что у ведра спасательная дужка была. А эти вертихвостики разбегались. Как сделать, чтобы их оказалось много, будто в бочке сельдей?!..
    В это время Мишка подошёл и сразу разозлился. У нас рыбалка, а у него — нет! Но я его быстро усмирила — банку разрешила до моего дома донести. Одно плохо, что он постоянно спотыкался и головастиков по лужам расплёскивал. А потом и вообще утомился. Заговорил, что банка неудобная... 
    Бабушка на головастиков, конечно, взглянула и даже некоторых погладила — заинтересованно. А потом взяла и в бочку огородную выплеснула. Ладно, чего по пустякам-то расстраиваться? Буду их подкармливать мошками и червячками, пусть подрастут немного.
    Ну, а как подросли, сразу и лапки вылезли. Между прочим, хвостики куда-то исчезли. Отвалились, наверное. Котька долго этих мутантов рассматривал, а потом сообразил:
    — Квакши!
    У меня оставались кое-какие сомнения... Откуда у головастиков лапы? Но решила сильно не умничать и ещё подождать. И скоро они сделались очень  большими. Лягушачьими великанами! Котька сказал, что это жабы. Но бабушка и этим сильно обрадовалась:
    — Пусть живут на огороде и капусту от гусениц спасают!
    В общем, всё лето мы с Котькой и Мишкой знали, чем заняться. Скакали в припрыжку и учились комаров ловить по-лягушачьему. Иногда случалось и проглатывать, но не всех, поэтому лица и даже уши зелёнкой намазаны.
    А как капуста бока нарастила, бабушка за пироги и вареники  принялась.
— Угощайтесь, — всем говорит. — Ай-да головастики! Не подкачали!

Тайна
    Однажды мне захотелось увидеть край неба. Гляжу в огромное и солнечное, а где оно начинается — попробуй, разберись. Мне на помощь пришёл Котька:
    — Небо начинается там, откуда летят самолёты.
    Он, похоже, забыл, что самолёты летят с разных сторон.
    Я успела немножко расстроиться, так как задача, которую себе загадала, оказалась крайне сложной. Такую за всю жизнь не решить. Взять бы огромный воздушный шар и взлететь. Небесное солнышко как раз  любезно рассказало  бы все свои тайны, где оно родилось и как так случилось, что всем на свете пригодилось. А я бы поведала ему про своё село и семью, про Мишку с Котькой. В конце концов, всё в жизни откуда-то начинается. Даже если это самая большая тайна.

©    Светлана Чернышёва