Юмор и сатира

Анатолий СМИРНОВ
г. Рыбинск

ВЕСЁЛЫЕ СТИХИ

ИЗ СВЕТСКОЙ ЖИЗНИ

1. В белом «мерседесе»
В итальянской коже за рулём рубиновым
В белом «мерседесе» вы несётесь в даль,
Пахнете фиалково, пахнете жасминово,
Щёки защищает крем от «Л ʼoреаль».

Телефоном сотовым прободав эклиптику,
Милого находите в динговом раю.
Стоя над баранами и под эвкалиптами,
Шепчет на прощанье он страстно: «Ай лав ю!»

Ах, как в дни январские на густой Тасмании
Вы любили рыжего Боба на песке!
А потом на яхте в дебрях Океании
Вместе предавались мировой  тоске.

В Бобе есть гогеново, в муже всё от Ротшильда,
Не понять банкиру дамскую печаль.
Белого мустанга тормознув у рощицы,
Пять минут поплачете — так себя вам жаль.

2. После ссоры
Да, вы были немножко манерны,
Нажимали на «бэ» и на «ха»,
Это нервы, поверьте мне, нервы,
Месяц в Ницце и всё — чепуха.

Но и я был, конечно, не в духе,
Джина с тоником выпив лишка,
Говорил об известной марухе,
Что имел в комсомольском ЦК.

Ах, забудем тот вечер, забудем!
Не глядите как с жалом оса!
Ваши персиковидные груди
Мне милей, чем её телеса!

Вы моложе, вы не были в банде,
Так простите же мне, старику,
Что порой я со злостью кабаньей
Опрокидывал в рюмки тоску.

Только вам как законной супруге
Подотчётен мой банковский счёт!
Кончим ссору, встряхнёмся на юге,
В 20.10. в Дубай самолёт.

ИСКОПАЕМАЯ ВСТРЕЧА

Звезде «YouTube» палеоантропологу
Станиславу Дробышевскому

На закате читали мантры
Петя Кантроп и Сеня Антроп.
Тут пришёл к ним от жажды дерзкий
Человек насквозь Гейдельбергский, 
выпил бочку пива до донца
и сказал: «Я жду Кроманьонца.
Принесёт он с Неандертальцем
мне три пуда свиного сальца».
Отвечали ему Петя с Сеней:
«Нам бы надо сала тюленей,
потому что болят поясницы
и ночами от боли не спится.
Коль ты выпил пиво до донца,
попроси своего Кроманьонца
ну а с ним и Неандертальца
принести нам тюленьего сальца».
— «Попрошу, хоть оно пахнет мерзко, — 
отвечал Человек  Гейдельбергский, — 
ведь тюлень — не рыба, не мясо.
Ну а вы им сготовьте кваса,
чтоб друзей напоить за тюленя,
сам же я побегу на оленя».
Убежал тропинкой дремучей
Гейдельбергский ловец могучий.
Петя ж Кантроп и Сеня Антроп
в лад опять зашептали мантры.

О ПОЛЬЗЕ ОПОХМЕЛЕНИЯ
После праздника с похмелья
раз зашли мы в «Мировой».
— Чуешь, — шепчет мне Емеля, —
запах язвы моровой?

— Чую, — я ответил кротко, —
но протри свои глаза,
это пахнут так селёдка,
мясо, сыр и колбаса,
уж давно прознал народ:
как похмелишься — пройдёт.
Должен знать твой ум бараний,
что магический стакан
враз снимает с обоняния
страшных запахов дурман.

И, усвоив сей урок,
в тот же миг Емеля лично
распахнул свой кошелёк
и купил пузырь «столичной».

*   *   *
Болтал властитель языком,
коктейль из слов сбивая,
в него с улыбками тайком
наркотик подливая.

Народ, приветствовавший речь
раскатами оваций,
сознанием спешил утечь
в миры галлюцинаций.

Не прибавлялось в их стране
ума и жирных туков,
но люд доволен был вполне,
витая в мире глюков, — 

за мрамор принимал он мел
и за алмазы росы… 
Властитель умер — люд прозрел
и вмиг со страхом разглядел:
все худы, голы, босы…

МОНОЛОГ БЕЗРАБОТНОГО ИНТЕЛЛИГЕНТА

«Блаженны нищие духом,
ибо они насытятся.»
                 Матфей. 5.3.

Я духом не нищ, потому не блажен
и жрать от духовности нечего, — 
насытил желудок, сосущий сей член,
в последний раз прошлым я вечером.

Но всё же не плачу. И вновь не блажен,
а знать, не придёт утешение.
Что ж, спрячу в рукав я старинный безмен
и ночью с монашьим смирением

засяду под куст у элитных хором,
чтоб сытый вином и обедами
наткнулся на гирьку свинцовую лбом — 
он кроткий и землю наследует.

Но милостив я: не добью, укачу
с лопатником… С сердцем чистейшим
с утра в божьем храме свечу засвечу
пред ликом Матфея светлейшим.

Потом отягчён миротворца виной
продуктов куплю всяких множество
и тёщею буду прощён и женой
обласкан, — прочь ссоры убожество.

О, ночь, пожирнее густи свою тьму,
чтоб я избежал участкового:
коль в правую щёку залепишь ему,
не держится божьего слова он, — 

не то, чтоб подставить другую щеку,
а прыгнет, как ада страшилище,
взведённый «макаров» приставит к виску,
в оковах потянет в узилище…

И буду страдать я за правду мою,
за член свой сосущий желудочный,
и стану блажен, как Иосиф в Раю,
годков этак семь в своём будущем.

ВОТ ЯБЛОКО

Можно представить, что сказали бы, увидев яблоко, 
поэты, придерживающиеся разных литературных методов.

1. Классицист
Вот яблоко, в нём зреют семена,
Истоки жизни  будущего сада,
От коего нам будет всем дана
Плодов полезных сочная услада.

2. Романтик
Вот яблоко краснеет на суку
На фоне сверхбожественой лазури,
Рождая в сердце дикую тоску,
Любовной страсти бешеные бури.

3. Реалист
Вот яблоко — один краснеет бок,
Другой же ещё твёрд и зелен зело;
Он молвит, что в грядущем сбора срок,
Что яблоко покамест не созрело.

4. Символист
Вот яблоко, что нынче принесла
Любимая мне к часу пробужденья,
Мою судьбу в мир благости и зла 
Из Рая схитив блеском искушенья.

5. Сюрреалист
Вот яблоко, взлетевшее с ветвей
На ленточку небесного востока,
Забрызгав алой кровью ширь полей,
По небу покатилось одиноко.

6. Абсурдист
Вот яблоко, оно на вид квадратно
А в ощупи кубический оплот.
Кто этого не видит, тот, понятно,
В искусстве откровенный идиот.

*   *   *
Вышел утром в парк из дома,
вижу — бродят меж куртин
академик Носоломов
и историк Маракзин.

А за ними тропкой мятой
важно шествуют без слов
физик яростный Чуркатов
и конструктор Роколёв.

И, вдыхая ветер невский,
из кустов им кажет знак
то ли эпик Толстоевский,
то ли лирик Мандельнак.

К ВОЛГЕ
Пародия

    «О Волга, всегда твоему благолепью
    сродни атаманская стать.
    Убей меня, Волга, мазутною цепью
    и выбрось на берег поспать.»
                               Ю. Кублановский

На плёсах твоих я сроднился с искусством,
открыл на поэзию клёв.
Не жить без тебя мне, пусть даже не пустит
в прайс-тайм атаман Соловьёв.

Твой плеск и в Париже я слышал ушами,
где Бродский отметил мой дар.
Зачем взбронзовел над тобою Ошанин,
убогий советский песняр?

Что подлой Европы мне лавры и славы,
тобою классичен мой слог.
О Волга, вломи же мне якорем ржавым
и брось возле  Льва на песок!

ТРАГИЧЕСКАЯ ФАНТАЗИЯ
НА ТЕМУ ПОЭЗИИ

                    1
Печально глядя из под узких век,
Терзает Кедров мятую манишку,
Обломок прошлого, фольклорный человек,
Стране родивший Парщикова Гришку.

                    2
Опять Григорий утащил Иришку
Туда, где мгла, цветенье и туман,
И, чтобы грохнуть Парщикова Гришку,
Выходит  в ночь Володька Гандельсман.

Как горько плачет бедная Иришка
Среди больших и маленьких могил:
«Ах, Гришка-Гришка, Парщиков наш Гришка,
Теперь мы знаем, кто тебя убил!»

©    Анатолий Смирнов