София МАКСИМЫЧЕВА 
г. Ярославль

София Максимычева родилась и живёт в Ярославле. Училась в техническом вузе. Работала на радио, в государственных и медицинских учреждениях. Печаталась в журналах: «День и ночь», «Нижний Новгород», «Эмигрантская лира», «Дальний Восток», «Казань», «Журнал ПОэтов», «Южная звезда», «Приокские зори», «Бельские просторы», «Ренессанс» (Киев), «Менестрель», «Новый Свет» (Торонто), «Крещатик», «Дон» и др. Автор четырёх поэтических книг. 

ЧТО В НАШЕЙ ОСЕНИ

ПАШНЯ
Тетрадное поле белеет на пашне,
я слушаю то, что даётся с небес;
хоть свет растекается словом вчерашним,
во мне возникает к нему интерес.

Так, словно становится важной основой,
властителей прежних пьянящая суть;
и речь обновляется кровью пунцовой,
во мне продолжая пророческий путь.

Но я умолкаю, боясь потревожить,
звучание слов, что идёт вразнобой...
И пыль золочёная — облако крошек
стоит над усталой моей головой.

НА ПОКРОВ
Человек снимает пальто,
прислонившись к стене, молчит;
этой женщине он — никто,
тихий ангел в дыму молитв.

Чиркнет спичкой, зажжёт огонь
в предрассветный тяжёлый час;
невесома его ладонь,
но со всеми всегда мирясь,

разом выдохнет ей:
— Рожай,
а иначе нельзя никак.
Станет литься вода за край,
хлопать дверью ночной сквозняк.

И светильник погасит тьму,
унося сомнения прочь...
На Покров, вопреки всему,
ей дарована будет дочь.

НОЧНОЕ
Всю ночь в закрытое окно
стучится дерево от страха,
но человек так одинок,
что сам себе советчик, знахарь.

Готовит взвар из темноты:
шалфей, солодка, наперстянка.
Затёрто прошлое до дыр
и расфасовано по склянкам.

На фоне родины — скворцы,
вокруг — безумцы птицеловы;
перетасуй хоть сотню цифр,
за счёт чужой не стать весёлым.

И не втащить на склон горы 
скарб — не тебе принадлежащий...
Сегодня с южной стороны
летят слова из хмурой чащи.

ЧТО В НАШЕЙ ОСЕНИ

            В. С. П.

Что в нашей осени?
Цветы
ещё живые, бег лисицы
среди полей полупустых,
где на́ бок облако кренится
над сиротливой голытьбой
лесных угодий,
влажный воздух,
прогорклый дым над головой,
да остывающие гнёзда.
Седые поручни мостков,
воды холодная рутина,
но никаких не хватит слов
нам эту осень отодвинуть.

ТАМ, ГДЕ НЕСКАЗАННОЕ СЛОВО
Там, где несказанное слово —
по умолчанию внутри,
разносит ветер дух еловый,
что зелен, колок, смолянист.
В густом пространстве вязкий воздух
полощет горло. Золотой
огонь пылает; искры-звёзды,
сгорев, становятся золой.
В застывшем взгляде птицелова
сквозит нездешняя тоска,
кусок небес отлакирован,
под небесами склон покат.
Давно подрезанные крылья
зарубцевались, капюшон
на лоб надвинут. Тянет пылью,
а голос птичий отражён
от голубого изголовья
перебродившего ручья.
Осиротелые гнездовья,
себя лишившие чутья —
в них осень в красном балахоне
уже мерещится ловцу,
где осторожный клинтух молит
о лёгкой смерти, но к лицу
всё ближе чёрные ладони...
И не пытаясь говорить,
стальную клетку Дый обронит —
во искупление любви.

СОНЕТ ЦУРЕНА
Как лист увядший падает на душу,
Покинув обезглавленную ветвь,
Так подступает зимнее удушье,
К утратившим способность видеть свет.

О, как бы стать для всех великодушным
На протяжении бессчётных лет,
Где яблоневый сад полуразрушен,
Чья сердцевина катится в кювет.

Деревья, получившие сполна,
Тяжёлая покроет седина,
Как будто это — саван подвенечный.

Горчит осенний дым на языке,
А ты стоишь не видимый никем,
И кажется, стоять здесь будешь вечность.

©    София Максимычева