Анастасия КОКОЕВА
Московская область

Кокоева Анастасия Измаиловна родилась 1 марта 1990 года в Ростове-на-Дону. Окончила факультет филологии и журналистики Южного Федерального университета. Журналист, редактор. Автор четырёх поэтических книг и сборника рассказов «Сны многоэтажек» (2022). Победитель всероссийского конкурса короткого рассказа «Ближний космос» (2021) и сетевого конкурса журнала «Рассказки» (2021), лауреат международного конкурса «Поэзия Ангелов мира» (2021). Публиковалась в литературном альманахе «45-я параллель», журналах «Ковчег» и «Мир фантастики». Член Союза литераторов РФ. 

КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ

МАМИНЫ СКАЗКИ

        «Красота спасёт мир»

                  Ф. М. Достоевский

    Мама любила читать. Она ставила на столик дымящуюся чашку, забиралась с ногами в кресло и шелестела страницами, пока чай не заканчивался. Тогда Славка бежал на кухню, включал кнопку на чайнике и ждал, что тот закипит — а после приносил маме новую порцию напитка, пахнущего черникой и мятой. Он был очень самостоятельным мальчиком.
    Сам Славка любил рисовать. Пока мама беззвучно шевелила губами, погружаясь в миры книжных историй, он придумывал свои собственные. И на белой бумаге появлялись неведомые страны, морские чудища и, конечно, отважный рыцарь, который спасал прекрасную принцессу. Принцесса всегда была похожа на маму. И ещё иногда — на Ангелину, которая недавно пришла в его группу в садике. Тогда он рисовал принцессе огромные голубые глаза и золотистые волосы. Но главное — в руках у принцессы всегда была книга. Потому что Ангелина читала уже сама, почти как его мама. Пускай пока что по слогам, зато лучше всех в группе!
    А Славкин папа любил ходить на работу. А потом возвращаться. Вечером, когда солнце садилось, часы поворачивали свои стрелки в правильный рисунок и громко стучали семь раз. Папа открывал дверь, вдыхал всей грудью аромат наваристого супа и спрашивал:
    — Что это у нас так вкусно пахнет?
    И тогда Славка подробно рассказывал ему, как они с мамой готовили ужин: сколько взяли картошки, а сколько — моркови, как он помогал мыть овощи и следил, чтобы суп не сбежал. И папа всегда говорил, что это самый вкусный суп в мире!
    А потом наступало любимое Славкино время — время ложиться спать. Мама садилась рядом, гладила его рукой по волосам и каждый раз спрашивала о том, что он больше всего запомнил в прошедшем дне. Это был их ритуал: Славка не мог уснуть, пока не расскажет маме, на что были похожи облака в небе, когда они в садике ходили на прогулку, какая смешная собака гуляла за забором: блестящая и длинная, как сосиска, а лапы короткие-короткие и мелькают так смешно! Он рассказывал, какие яркие цветы видел на клумбе и как тётя Зина поливала их из лейки, а в струйках — представляешь, мам! — появилась настоящая радуга. А ещё, что он сегодня нашёл первый жёлтый лист. Такая редкость! Все деревья ещё зелёные, а одно, у самого перекрёстка, уже желтеет, как будто торопится встретить осень.
    И вот, когда всё важное за день было рассказано, он натягивал одеяло до самого подбородка, закрывал глаза и слушал каждый раз новую историю — ту, что мама днём прочитала в своих книжках. Про облачную страну, на которую напал злой дракон, но жители построили радужный мост на землю и позвали отважного воина по имени Святослав. Как все боялись дракона, а рыцарь смело вышел ему навстречу… И дракон вдруг оказался совсем не страшным: длинным и коротколапым, вообще не похожим на монстра. Они подружились и много путешествовали по волшебной стране на радость жителям, а когда пришла пора прощаться, рыцарь достал волшебный жёлтый листик и подарил его дракону. Чтобы потом, если дракон очень загрустит по своему другу, он отпустил этот лист с облаков, а Святослав нашёл его и вспомнил о своих приключениях.
    Славка засыпал, убаюканный ласковым маминым голосом, и мечтал только об одном — когда-нибудь научиться читать так, как мама. Не те сказки, которые были в садике, в книжках с большими чёрными буквами и яркими картинками, а вот эти, мамины, волшебные, написанные на белых страницах непонятными выпуклыми точками. Самые красивые сказки в мире.

НЕ ВСЁ ПОТЕРЯНО

    Так-то я в транспорте не сплю. Обычно. Я в нём и не бываю почти,  как машину купил — уже лет двадцать, считайте. А тут эта сделка. Всю ночь не спал на нервах, утром перелёт, аэроэкспресс до метро, а там суета, толкотня — не зря говорят, что москвичи живут в своём ритме. Ну да ничего, привыкну, скоро таким же стану. И пересадки, пересадки… Чудом упал на свободное место, пока рядом не было ни девушек, ни стариков, и — сам не знаю, как! — задремал.
    А потом эта ненормальная как заорёт: «Расселись тут, лбы здоровые!», я спросонья слышу — станция моя, ну и выскочил из вагона. Карту в телефоне открыл, до гостиницы добрался — и тут уж сообразил. До холодного пота сообразил. Чемодан-то — тю-тю!
    Хорошо хоть администратор подсказал, куда звонить и как к вам сюда доехать. И чего ваше бюро на конечную станцию запихнули, места другого в метро не нашлось? Ну да ладно, главное — паспорт, слава Богу, в кармане остался, а то б вы,  небось, не отдали ничего?
    Женщина? Женщина! Вы меня слышите? Бабушка! Тьфу, глухая тетеря, уже десять минут как ушла пропажу мою на полках искать и испарилась. Женщина, у меня сделка через час, а документы на квартиру в чемодане, вы поторопитесь там, пожалуйста!
    На квартиру, да... Представляете — только решил мамин дом продавать, а тут этот москвич говорит: давай, мол, поменяемся! Как раз отдыхать к нам приехал, слово за слово — оказалось, давно мечтал в наш город перебраться. К природе поближе. И в Москве у него, оказывается, однушка, или как там её — студия. Если с доплатой и машину мою продать — то на то и выйдет. Дом-то у меня хороший, с участком, на большую семью строился! Матушка, царство небесное, помню, всегда говорила: вот помру, а вам с Люсей будет, и внуку останется…
    Только нахрена мне теперь домина такая? Скажите мне! С Люсей-то мы последние годы что живём, что соседствуем — не разберешь. И собачимся, как тузики охрипшие. Да чего говорить, как приеду — на развод подадим! Решили уже. Чего мучить друг друга? И этот, внук мамин, Сашка — прости Господи, отрезанный ломоть. Спасибо, если позвонит раз в год на день рождения. Утрутся, не поперхнутся. Шиш им, а не дом! А я зато в столицу перееду, новую жизнь начну. И в глаза их видеть не буду.
    Бабушка! Вы или отзовитесь, или я сам к вам подойду за чемоданом своим! Хотите, я его лично поищу, у меня времени мало! А может, её удар там хватил?
    Женщина, я иду! Да где ж она есть… Как провалилась. Интересный у них на полках ассортимент, однако. Куртки, перчатки, зонтиков целый набор. Ладно ещё мелкие складные, а кто-то, гляди ты, попёрся в метро с целой тростью! Неудивительно, что потерял. У меня в молодости тоже такой потерялся, и тоже жёлтый. Обидно было — мы под этим зонтом с Люськой на первом свидании прятались. Ливень стеной, а она, дурёха, в апреле в лёгком платьице прибежала. Дрожала, как осиновый лист, а я её обнимал, всё согреть пытался… И хотелось, чтобы дождь никогда не заканчивался. Эх, да мы ли это были? Такие светлые, юные, совсем другие. Надо же, а зонтик и правда один в один.
    Так, ну это не смешно уже! А если я украду чего, хотя бы мяч вот этот? Он же ж старый, кожаный, таких уже и не делают. Небось дорогой! Я-то знаю, у меня у самого такой был. То есть, у Сашки моего, мы с Люсей ему на день рождения дарили. Так он мечтал о нём, помню, даже письма писал и под подушкой оставлял. Ребёнок, что поделать. Зато как прыгал, когда получил! Мы потом все выходные играли, и он меня обыгрывал, вот клянусь, я даже не поддавался! Куда ж тот мяч потом запропастился… А, точно, как сын в институт уехал, я его племяннику подарил. А чего пылиться? Только обиделся Сашка сильно. В общем-то, имел право — я же, получается, без спросу его вещь отдал.
    Бабушка, вы там живая вообще? А то я в скорую позвоню, только у вас тут ловит плохо. Ой, упало что-то, вот это я слон… Да быть не может. Нет, это уже совсем мистика какая-то. Откуда у вас этот ключ-то взялся? Даже ладно ключ — брелок от него? Не может же в мире быть второй такой же!
    Я до шестого класса на тот орех лазил. Огромное дерево было, старое. Летом сидел в листве, читал Фенимора Купера. А потом отец срубил тот орех, и я так плакал, что мама придумала выпилить из его древесины маленького индейца. Мы с папой долго возились. И вышло коряво. Но всё равно индеец получился красивый, мы покрыли его лаком, сделали брелок. А потом я ключи потерял. Где-то через год. Пришёл домой, ревел, как маленький, жалко было, а родители даже за ключ не ругалась. Только поменяли замки и сказали, что индеец уехал на родину, в Америку… А знаете что? К чёрту этот чемодан. Я и так уже на сделку опоздал. Зато за билетами домой ещё успеваю…

*   *   *

    Дверь в бюро находок скрипнула и закрылась. Вещи на полках дрогнули и растаяли белёсой дымкой — все, кроме забытого, никому не нужного чемодана с документами и парой запасных носков.

ЛИСА

    Остановка как остановка. Современная, стеклянная, открытая всем ветрам. Я сижу одна на узкой деревянной скамейке, и мне впервые не холодно. А ведь на улице зима.
    В первый раз я опоздала на автобус под номером три. Стояла, как будто в оцепенении, а перед самым входом замотала головой и шагнула назад. Не смогла уехать вот так, сразу. Народ недовольно зыркал на меня, цокал, а какая-то женщина средних лет с сочувствием покачала головой. «Всё равно же ехать», — едва разборчиво прошептала она, но двери захлопнулись, и я осталась на остановке. Впрочем, со мной остались ещё несколько человек. Таких же нерешительных.
    Через несколько дней я ждала уже девятый. В тройку набились толпой, под завязку, и я снова удивилась тому, как быстро они успевают доделать здесь всё, что хотели. Очередь к автобусу номер девять была уже гораздо спокойнее и молчаливее. И всё-таки, когда пришёл мой черёд, я так и не смогла занести ногу на ступеньку. Водитель посмотрел на меня мудрым, всё понимающим взглядом. Я осталась. Снова.
    За месяц я успела почти всё, что хотела. Ещё раз слетала на юг, к родителям. Посидела с братом в макдаке, как мы делали на его последних курсах универа, когда я уже работала, а он жил в общаге. Странно, что обычный фудкорт в местном торговом центре был тогда для нас местом главных секретов и откровений. И на пару ночей задержалась у подруги, в уютной квартире на пятом этаже хрущёвки, где мы когда-то допоздна придумывали миры для фантастических романов. Написали в итоге только один. Наивный, почти детский, с пафосными диалогами и звоном мечей на каждой второй странице.
    Только к бабушкам так и не смогла. Испугалась. И за них, и за дедушек. А ещё — чувствовала себя очень виноватой, при том, что моей вины вроде и не было. Всё произошло случайно. Хотя кого это когда утешало?
    В автобусе с номером сорок было полно свободных мест. Я села на ближнее, сразу за водителем. Мы стояли на остановке долго, очень долго, показалось — целую вечность.
    — А какой номер у следующего автобуса? — осторожно спросила я, поймав взгляд водителя в зеркале заднего вида.
    — Следующего автобуса не будет, — спокойно ответил он и завёл мотор. — Тот, кто не уедет сейчас, навсегда останется где-то между. Вы же не хотите здесь застрять?
    «Осторожно, двери закрываются, следующая остановка — на той стороне», — сказал механический голос, и двери начали съезжаться. Я рванула наружу.

*   *   *

    Я сижу одна на узкой деревянной скамейке, и мне очень, очень холодно. Мимо проходят люди, но я молчу и стараюсь не привлекать к себе внимания. Я жду.
    Он выходит из автобуса. Узнаю его сразу: его походка, его фигура, и даже его куртка с оранжевой подкладкой на капюшоне — такие невозможно родные, что я почти плачу. Начинаю кричать изо всех сил, но он не слышит. Спрыгиваю на мокрый снег, запачканный выхлопными газами и дорожной грязью. Бегу, путаюсь под ногами у прохожих, врезаюсь в его ботинок и заглядываю в глаза — пожалуйста, только узнай меня, только не проходи мимо! И не выдерживаю — обнимаю его ногу, мяукаю так истошно, что почти срываю горло…

*   *   *

    Я снова живу дома. Сплю на нашей кровати, смотрю на снег и метель из окна и каждый день встречаю его с работы — прямо как в той, прошлой жизни. Он покупает мне курицу и мою любимую молодую картошку. Первую я уплетаю за обе щеки, со второй теперь играю, загоняя под шкаф по полкило в неделю.
    По ночам, когда он начинает недовольно бурчать во сне, я снова обнимаю его и тихонько мурлыкаю, чтобы ему снились только самые светлые и добрые сны. Я теперь такое умею. А ещё — присылаю в его сновидения волшебные сказки, наши непрожитые дни и самые захватывающие сюжеты, какие только могу придумать. Недавно он начал их записывать. Сказал, что один из нас всё-таки станет писателем. И раз это не вышло у меня — теперь его очередь пробовать. А я периодически вношу в его тексты конструктивные правки, потому что ходить по клавиатуре — священная обязанность любой уважающей себя кошки!
    И он снова зовет меня Лисой. Как при жизни. Тем более, что у меня, наконец-то, рыжая шерсть — до кончика хвоста. В конце концов, кто сказал, что привидения могут быть только бестелесными духами?

©    Анастасия Кокоева