Дмитрий АНИКЕЕВ
г. Ярославль

23 МИНУТЫ


    День только начинался. Закипали чайники, а пока люди чистили зубы, сморкались, журчала вода и остальное. Первая утренняя сигарета вернула мужчине способность думать о чем-то еще, кроме нее. Мужчина, в желтой футболке и черных шортах, скинул окурок вниз на крышу пристроенного  к дому магазина, так все делали. Внезапный порыв ветра отбросил окурок чуть дальше и тот упал  прямо под ноги молодому человеку, плохо выглядевшему.
    «Как нехорошо получилось. Что он теперь обо мне подумает? Надо бы извиниться, но как? Не кричать же с восьмого этажа. Разбужу кого-нибудь. А, не дай Бог, деток. Это уж совсем жлобство в шесть  утра орать на весь двор. Теперь думать буду. Ай-ай-ай. Давно хотел пепельницу поставить. Сердце что-то сдавило. Смотрит. Губами шевелит. Так мне и надо. Вы правы, я такой и есть. Что бы Вы ни говорили».
    Молодому человеку и так было не весело после вчерашнего веселья, связанного с рождением племянницы, кружилась голова и внутри тела. И ему такому надо было пережить грядущий рабочий  день. В этом состоянии и окурка испугаешься.
    «У, быдлячья порода. Специально что ли целился, сволочь? Ну и чего ты глаза пучишь? Развелось жлобья, рабочему человеку по улице спокойно не пройти. Скоро бутылки бросать начнут. Куда, падла?!»
    Это молодой человек заметил, идущую поперек его движения, черную кошку. Он резко ускорился, почти бежал, по диагонали, пытаясь проскочить перед несчастливым животным. Кошка восприняла этот выпад, как угрозу, тем более ей и раньше доставалась от таких суеверных. Осторожность стала привычкой. Она развернулась и галопом бросилась обратно в безопасные лопухи палисадника.
    «Ну, вот откуда у них эта ничем не обоснованная цветовая дифференциация? Я бы еще поняла, если по возрасту, статусу, и даже по половому признаку. Это хотя бы можно было объяснить ― не совершенством   системы социальных взаимоотношений, обычаями, генетическими привычками. Но цвет ― это уж, извините, варварство. Из-за этого питекантропа потеряла интересного полосатого джентльмена. Где я буду теперь его искать? Надо было быть сговорчивей. А как он ухаживал, такой милый, ласковый! Но не могла, же я сразу ответить ему. Что бы он обо мне подумал? Я ведь не какая-нибудь там. Эх, ладно. Пойду, поищу, далеко уйти не мог». 
    Кошка выглянула из своего зеленого укрытия. Никого. Перебежала пешеходную  тропинку, и пошла, осматриваясь, по другой стороне улицы. Вскоре за углом встретился он: крупного полосатого кота, вырывающегося и громко монотонно мяукающего, несла к дверям подъезда немолодая женщина в халате. Она умело справлялась с сильным животным, видимо привыкла таким образом возвращать его с прогулки.
    «Отпусти! Я люблю ее! О, презренная, откуда тебе знать о настоящей всепоглощающей страсти. Я не могу без нее жить! Я умру без нее! Без ее усов, без хвоста, ее запаха. Ах, этот аромат, волшебная пьянящая аура!
                                              Не буду уж теперь я прежним.
                                             Не видя милого лица,
                                            Пока отвергнут, и задержан
                                            Сетями адова гонца.
                                            Прощай, любимая!»

    Черная кошка выскочила из травы, но было поздно, домофон с  грохотом запечатал железную дверь. Женщина и кот поднялись на лифте на восьмой этаж. В привычной обстановке квартиры кот сразу угомонился, и пошел на кухню подкрепиться ― восстановить потраченные на любовь силы. Женщина прилегла, успокоившись, что ее любимец  в безопасности. У балконной двери стоял наготове таз с двумя мокрыми полотенцами.
    «Еще минута осталась. Так всегда по будням, ровно через 23 минуты вторая сигарета. Первая в 6.00, вторая в 6.23. Ну, вот как ему намекнуть-то. Не скажешь ведь прямо, что он обо мне подумает? Эх, была бы помоложе, проще бы было. А сейчас не пококетничаешь с балкона на балкон. Засмеют. Да и не буду я, пусть сам изобретает. Он же доминировать должен».
    Недалеко скрипнула дверь, чиркнула спичка. Кашель. Женщина поднялась с дивана, и, прихватив таз, вышла на балкон. Там она не спеша развесила полотенца. Зашла внутрь. А что ей еще оставалось? Только ждать. Вечером она будет поливать цветы. Только бы не прослушать тот дверной скрип.
    Мужчина в желтой футболке и черных шортах докурил, и аккуратно погасил сигарету о край стеклянной банки из-под корнишонов ― теперь пепельницу.
    « Как же неловко получилось сегодня  с молодым человеком. Бог весть, что подумал, наверное? Так и поделом мне, старому дураку. Надо внимательнее по сторонам смотреть. Чуть было не поджег его окурком-то. Живого человека не заметил. Ну, точно, старый дурак и есть».

 

  РЫБАК, ВАСИЛИЙ И ДВЕ ВОРОНЫ МУЖСКОГО ПОЛА


    ― Долго ещё?
    ― А я откуда знаю? Терпи.
    ― Никого же нет? И солнца.
    ― То-то и оно. Скоро повылезают. Летим спокойно.

 

                    *   *   *
    В окне второго этажа деревянного строения горела люстра, и там ругались. Раньше многие коротали жизнь в такого типа бараках, теперь только самые неудачливые ― кто не успел получить жильё, когда раздавали, а ещё те, кому уже ничего не надо ― не каплет, не дует, и ладно. Крики стихли с дверным хлопком. Противно заскрипела вековая лестница, мотив подхватила дверь на улицу. В проёме показался мужчина, одетый для зимней рыбалки, на плече у него раскачивался прямоугольный деревянный ящик ― ну, точно, рыбак. Поднял голову. То ли с неба, то ли с крыши летела мелкая снежная пыль.
    «А небо-то ясное. Звёзды последние ещё висят. Значит ― с крыши», - вычислил человек.
    Он закурил. Медлил почему-то, опустился на свой ящик. Виляя бёдрами, к рыбаку по тропе из утоптанного снега дефилировал Василий.
    ― ЗдорОво! ― сказал мужчина, чтобы лишь бы чего сказать.
    Василий остановился перед сидящим и, после секундного раздумья, тоже присел, предварительно подложив хвост, чтобы зад не морозить.


                    *   *   *
    ― Сколько можно, даже дворников нет?
    ― Конечно, нет. Нет снега ― нет и дворников.
    ― Неужто нельзя бесцельно это сделать?
    ― Запросто, но только не тебе. Ты должен быть лучшим.
    ― Отец, но другие…
    ― Мне важен ты. Терпи и лети.

 

                    *   *   *
    ― Её в магазин надо везти, шестую куртку покупать. Важная миссия, кто бы спорил, ― начал выговариваться рыбак. ― Ну, забыл. Мы ведь такие, мужики. Правда, Вась?
    ― Вы не такие. У вас обязательства и долги, законы и правила, а вот мы коты как раз такие, одними инстинктами движимы, потому и не подсудны, и не осуждаемы.
    ― Но ругать-то вас надо иногда? Понимаете ведь? ― ушёл от своей проблемы мужчина.
    ― Без толку. Смотри. Тащу, к примеру, сосиску со стола. Боюсь, понимаю, что нехорошо, что достанется, а ничего с собой поделать не могу ― природа, ― оборонялся кот.
    ― У нас не получится. Сразу судят, и общество, и закон. Тиски.
    ― А пинка получить лучше разве? А мне от тебя пинок, это как тебя слон лягнёт, ― риторически вопросил Василий.
    ― Да, ― неопределённо протянул человек, и оба не сговариваясь, замолчали.

 

                    *   *   *
    ― Пап, можно хоть половину так сброшу, болит уже.
    ― Ты что, курица, гадить где попало. Нас ворон за то и уважают двуногие, что спуску не дадим, если что. И кляксы ― как напоминания, что нет у них над нами власти. Ладно, давай. Машину видишь?
    ― Синюю?
    ― Только не всё, и на стекло целься. Огонь!
    Чёрно-белый лепок разбился о крышу автомобиля. Ворона-сын выглядел раздосадованным.
    ― Ничего. Всё придёт с опытом, ― поддержал мудрый отец.

 

                    *   *   *
    Рыбак закурил вторую. Периодически он коротко поглядывал на своё окно, люстра ещё светилась. Он опять начал первым.
    ― Эх, Василий! С женщинами никакие законы не действуют, они их сами устанавливают, в каждом случае индивидуально. Зачем ей шестая зимняя куртка? Блажь. Да, и я тоже человек. Дал слабину, запамятовал, и уже с друзьями насчёт рыбалки договорился. А друзей как обманешь? Не поймут. У вас-то кошачьих всё просто, так и позавидуешь.
    ― Спорное суждение. Это кому лучше-то ещё? У нас, когда свадьба, а у котов свадьба другая, женихов несколько ― тогда за невестой ещё побегать приходится, да драться за её лапу и сердце. Частенько и без любви остаёшься, а что делать ― естественный отбор. У тебя-то как?
    ― По субботам. Пока дети в школе.
    ― Да ты счастливчик! ― искренне восхитился кот.
    ― Это немного не то. У тебя же каждый раз новая страсть, эмоции хлещут. Не путай с привычкой, ― возразил, но неуверенным тоном, рыбак.
    ― Экий ты? Вот если б не эти дурацкие законы животные, тяга эта шальная, да если Муська ― ты её знаешь, бело-рыжая такая симпатяга ― мне верна была, только её любил бы, если б мог, честное слово. Но так любить я от природы не умею, вот и мучаюсь этим гоном периодически. А ты ― дурак, извини, конечно. Не замечаешь, кто рядом с тобой, тобою дышит. Ты один у неё, я всё вижу, всегда здесь. Это ж надо, коту позавидовал?
    И в тот же момент приличная порция вороньего помёта, рассыпавшегося в воздухе, шрапнелью накрыла сидящего мужчину. Две вороны сделали ещё круг, победоносно крича, и исчезли за домом.
    ― Вот уроды! Если не знать, что они безмозглые, можно подумать, будто специально целились, ― почему-то улыбнулся только что осквернённый рыбак.
    ― Летающий биомусор. Один вред от них и лишние сложности, не умеют физиологические процессы контролировать, ― согласился Василий.
    ― Накрылась рыбалка. Пойду, пока жена не легла. Стирки ей добавлю.
    ― Хорошо тебе, а я сам вылизываюсь, ― комментировал кот.
    ― Хорошо! ― повторил рыбак и вошёл в подъезд.

 

ГРУША


    Богдан очень любит груши, и «очень» здесь не просто так место занимает. Действительно, очень. Он даже может питаться исключительно этим фруктом. Но только, когда сезон, зимой, всё-таки, накладно получается. Знакомые Богдана удивляются, как его организм неделями держится на одних грушах, ведь известно, что для полноценного метаболизма требуется белок, которого во фруктах «кот наплакал». Как Богдан обходится? Но таким вопросом задаются лишь самые эрудированные, большинство же занимает иной вопрос ― отчего он в туалет не ходит? Ходит, вообще-то, но не так, как нормальный человек, если переест фруктов. Ходит ничем не примечательно. Обычно.
    Такая любовь Богдана зародилась не вдруг, не с первого взгляда-укуса, чувства нарастали постепенно. Поначалу купит как-нибудь жена витаминов. Ну, яблоки там, груши, виноград, апельсины, бананы всякие, и выложит красиво на блюдо, помыв. А Богдан, возьми, да и возьми апельсин, и на грушу даже не взглянет. В следующий раз взглянет, а потянется за бананом. Однако чему суждено случиться, тому и быть. Искра не пробегала, но чувство постепенно созрело. Попробовал ― вкусно, сочно, особенно. Потом специально взял, выбрал, а сразу после виноградину, и уже ― не то. Со временем все остальные фрукты оказались забракованы.
    «Ну, нравятся человеку груши. Ничего такого в этом нет», ― думала жена Богдана Лика.
    Но со временем она стала замечать, что радуется внутри, когда муж попросит, к примеру, на ужин картошки с сосиской. Обычное дело, зато не груши, с некоторых пор ненавистные. Да хоть бы что, лишь бы не груши. Ревновала, но без проявлений. Как бы она выглядела, если ревновала к фрукту? Таилась.
    ― Лика, а знаешь, почему лампочку сделали именно такой формы?
    ― Теперь знаю.
    Прошло ещё не слишком много времени и Богдан, разглядывая, любуясь, очередную грушу, перед тем как съесть, выдал.
    ― Какая совершенная форма: маленький, скромный, изящный верх плавно переходит в аппетитный сочный круглый низ, который заканчивается ложбинкой с целомудренной чёрной, будто пушистой, точкой в середине. Смотри, Лика, у неё самая настоящая талия. Удивительно! А у тебя талию ещё поискать надо.
    Лика натужно улыбнулась, как бы принимая сказанное за шутку. В ванной комнате она распахнула халат. В зеркале между грудью и бёдрами отчётливо была видна талия.
    «Пусть подобросла слегка лишним. Совсем немного. Мне и сейчас подруги завидуют. А раньше он говорил, что такую талию как у меня ещё поискать надо».
    И опомнилась.
    «Бред. Это у груши-то талия? Кретин».
Лика запахнула халат и всё-таки расстроилась.
    Спустя несколько дней она переехала к маме, не смогла терпеть в доме соперницу. Совсем отношения они с Богданом не прервали ― перезванивались, иногда встречались. Во время некоторых таких встреч о грушах даже не упоминалось. Это обнадёживало Лику ― должно же это патологическое влечение когда-то сойти на нет, всё проходит. Она сразу согласилась, когда он предложил совместно встретить Новый год.
    В меню, кроме обязательных груш четырёх видов, присутствовали и традиционные оливье и селёдка под шубой. Салаты Богдан купил уже готовыми в магазине. Позаботился. На сладкое в хрустальной чаше горкой лежали конфеты. Лика взяла одну.
    ― С грушей?
    ― Грушевый мармелад в шоколаде. Еле нашёл. Полгорода оббегал. Везде эти поганые: дыня, смородина, клубника. Фу, как представлю этот вкус.
    ― Я думала, ты выздоравливаешь.
    ― От чего?
    ― От любви.
    Он решил, что это про них двоих и промолчал пока. Богдан не считал грушу чем-то другим, посторонним. Она была ему необходима. При чём здесь любовь? Ведь, нельзя же любить воздух.
    ― Включай, сейчас президент что-то скажет, ― напомнила Лика.
    ― Да ну его. Ничего нового. К тому же, у нас в стране сформировался культ яблока, а груша так, где-то сбоку. Яблоко и в букваре, и книг много с яблочными названиями, и песни. В сказках яблоня. Кулинария вся на яблоке построена. Кругом. А президенту хоть бы что, занимается неизвестно чем. Бардак!
    ― А если я сменю имя, назовусь Грушей?
    ― Суть-то не изменится, нужно стать.
    ― Стать чем? Фруктом?
    ― Это не объяснишь. Извини.
    Больше они не виделись. Он звонил ей несколько раз, но звонки так и остались неотвеченными. Этим и закончилось. Лике было больно, ещё бы, уступить такой сопернице, но перетерпела. Совсем она примирилась со случившимся после разговора со знакомым психологом или психиатром ― не суть. Он объяснил, что человек бывает несчастлив от неопределённости желаний, от их переменчивости. А в большинстве своём из-за невозможности получить то, чего хочется в данный момент, или кого хочется. И даже обретя, мы начинаем желать следующее, новое, и завидовать тем, у кого оно есть, и представлять у себя, перед сном закрывая глаза. А когда желание простое и доступное, и одно, то и в сердце покой. Радуешься этому обычному ― не мечешься, не маешься. Счастье животного от сытости. И у Богдана всё хорошо. Просто он нашёл и остановился. Но нам суетливым, соблазнённым переизбытком информации этого не понять.


© Дмитрий Аникеев

.

Авторизуйтесь, чтобы оставить свой комментарий:

Комментариев:

                                                         Причал

Литературный интернет-альманах 

Ярославского областного отделения СП России

⁠«Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни.»  Фёдор Достоевский
© ООО«Компания». 2014 г. Все права защищены.
Яндекс.Метрика