Дмитрий ВОРОНИН
г. Калининград
КЛАД

    Поздно вечером злющая до невозможности Зойка, накинув на голову платок, вышла из дома.
    — Вот гад, ну гад, пьянь, паразит, петух общипанный! — ругалась она вслух, вышагивая по тёмной улице к дому подруги Люськи. — Попадись ты мне только, я тебе устрою сладкую жизнь, я тебе так устрою, что век помнить будешь! Ты у меня попрыгаешь, пьянчуга подзаборная!
    — С кем это ты разговариваешь? — раздался из темноты насмешливый Люськин голос. — Сама с собой, что ли?
    — С собой, с собой, с кем ещё, — остановилась возле подруги Зойка. — Моего у тебя нет?
    — Так и моего ещё не было, — исчезли насмешливые нотки у Люськи.
  — Ясно, я так и знала, сердцем чувствую: опять пьют где-то, алкаши недоделанные! Ну, погоди у меня, придёшь ты домой! — погрозила кулаком в темноту Зойка.
    — Что делать будем, а? Может, к Дездемоне сходим? — предложила Люська.
    — А что толку, вряд ли они там пьют, Дездемона давно б уже выгнала. Где-нибудь за деревней соображают, — махнула рукой Зойка. — Пойду назад, никуда не денется, приползёт.
    Проснувшись утром и не найдя в доме мужа, Зойка обошла весь двор, заглянула в сарай и на сеновал. «Паразита» нигде не было. Наскоро управившись со скотиной, Зойка поспешила к подружке.
    — Семён ночевал? — с порога крикнула она.
    — Нет, а твой? — вышла из кухни взволнованная Люська.
    — И моего нет, — плюхнулась на стул Зойка.
    — Может, случилось что?
    — Да что с ними могло случиться, с алкашами! Перепились и спят где-нибудь, — скривила толстые губы Зойка.
    — Не знаю, не знаю, Зой, — покачала головой подруга. — Мой-то никогда на ночь не загуливал, даже в дрезину пьяный и то домой приползал.
    — Приползал, говоришь? — призадумалась Зойка. — Ну, пошли тогда до Дездемоны, у её мужика спросим.
    Дверь им открыла сама Дездемона, длинная худющая, с растрёпанными волосами непонятного цвета.
    — Верка, своего позови.
    — Нет его, — зевнула в ответ хозяйка.
    — А где он?
    — А чёрт его знает, — недобро блеснула глазами Дездемона. — У шалавы какой-нибудь ошивается. Пусть только явится, я ему всю морду искорябаю.
    — Значит, тоже не ночевал, — констатировала Люська.
    — Что значит — тоже? — подбоченилась Дездемона.
    — А то и значит, что не у одной тебя мужик пропал. Наших тоже нет дома.
    — А может, они вместе по бабам шляются? — осклабилась Дездемона.
    — Дура! — налилась краской Люська. — У тебя только одни паскудства на уме.
    — Сама дура! — огрызнулась Дездемона. — Им только дай волю, козлам блудливым, они тут же под чужую юбку залезут.
    — Ладно вам лаяться, — одёрнула обеих Зойка, — идём в правление к преду.
    И подруги, толстая Зойка и маленькая Люська, решительно зашагали к правлению. За ними, запахивая на ходу халат, поспешила Дездемона.
    Рассказав председателю о своей пропаже, женщины вместе с ним отправились к заброшенным руинам барского дома, где накануне разбирали кирпич их мужья.
    У развалин одиноко стоял трактор, в прицепе лежал аккуратно сложенный кирпич, и вокруг ни души.
    — Куда же они могли подеваться? — недоумённо пожал плечами председатель.
    — Я ж говорю, блудят где-то, — принялась за своё Дездемона.
    — Три человека — не один. Если б гуляли у кого, вся деревня знала б, — задумчиво покачал головой председатель.
    — А может, они в другой деревне блудят? — не успокаивалась ревнивица.
    — Слушай, Верка, может хватит, а? — раздраженно накинулась Люська на Дездемону. — Если твой по бабам шарится, это не значит, что и у других такие же.
    — Вот что, девушки, — почесал затылок председатель, — в другую деревню они вряд ли подались — трактор-то здесь стоит. Походите-ка вы лучше по нашему посёлку, может, у кого в садочке опохмеляются. Ну, а если к вечеру не объявятся, тогда ко мне, будем искать всем миром. Но, вообще-то, пьют они где-нибудь втихую.
          Вечером в конторе у председателя Зойка нервно докладывала:
  — Всю деревню несколько раз обошли, нет их нигде, как сквозь землю провалились!
   — Вы в Осиновку позвоните или в Волково, — встряла в разговор неугомонная Дездемона, — там они развратничают, чует моё сердце, больше негде.
    — Попробую, — снял телефонную трубку председатель.
    Но ни в Осиновке, ни в Волково о пропавших ничего не слышали.
    Через час к правлению колхоза на мотоцикле подкатил участковый.
    — Вот, Филимоныч, пропали у нас трое. Вчера у барского дома кирпич чистили и с работы не вернулись. И сегодня их никто не видел. Трактор у развалин стоит, инструмент валяется, а мужиков след простыл. Прямо наваждение какое-то, словно НЛО их  забрало.
   — Знаю я это НЛО, — затараторила Дездемона. — Ты, Филимоныч, к Нюрке сходи, у неё они, нюхом чую.
    — Да что ты чушь всё несёшь, — накинулись на Дездемону подруги. — С тобой же к Нюрке ходили, нет там никого.
   — Так она вам этих кобелей и покажет, раскатали губищи! — не сдавалась ревнивая баба.  
   — Верка, помолчи, — оборвал ее участковый. — А вы тоже успокойтесь! — прикрикнул он на загалдевших баб. — Найду я вам пропажу, никуда ваши мужики не денутся. Не растворились же они, в самом деле. Наверняка пьют где-то, больше и думать нечего.
    Но ни в этот вечер, ни на следующее утро мужики так и не объявились. Мало того, за ночь пропало еще четверо. Филимоныч в недоумении только руками разводил и пытался переорать наседавших на него баб.
    — Ну не знаю я пока ещё, где они находятся! В других деревнях их тоже нет, значит, здесь где-то схоронились.
     — А может, неживые они уже, — запричитала вдруг Люська.
  — Что ты ерунду городишь, — сорвал голос участковый. — Что значит — неживые?
    — А то, — с новой силой заволновались бабы. — Может, маньяк у нас в деревне объявился, или басмачи в рабы мужиков уворовали, или на выкуп.
   — Какой маньяк, какие басмачи? — вылупил глаза Филимоныч. — Общее помешательство у вас, что ли?
    — Сам дурак! Аль телевизор не глядишь? Вот в Сирии сколько рабов находили, и денег мильоны требуют! — орали бабы, не давая участковому опомниться. — А ты тут штаны протираешь. У тебя из-под носа семерых уже утащили, а ты и глазом не моргнёшь. Совсем нюх потерял.
  — Да чё вы на Филимоныча набросились? — пожалела растерявшегося милиционера Верка. — Никакие это не басмачи, это волковские шалавы наших мужиков сманивают.
    — Дездемона, ты уж, прям, сразу объяви, что в Осиновке и в Волково позавчера публичные дома открыли, а мы об этом до сих пор ничего не знали, — съязвил кто-то.
    Вокруг раздался оглушительный хохот.
  — Ладно, смейтесь, — обиделась Верка, — а вот как ещё кто пропадёт, тогда вспомните мои слова, да поздно будет, опутают мужиков лахудры волковские.
    Дездемона как в воду смотрела — к вечеру пропали еще девять человек.
  — Звони в область, пусть собаку присылают, — наседали на участкового разъярённые бабы.
    — Не смешите народ — собаку приглашать! Что тут, убийство какое произошло? Ни трупов, ни крови. Да меня пошлют куда подальше, и весь разговор.
    — Тогда сам ищи, нюхай, а не стой тут, как истукан!
    — А вы не орите, у меня от вашего ора уже мозги вздулись, того и гляди лопнут.
    — Пусть лопают, один черт от них никакого проку!
    — Все, бабы, шабаш! — рявкнул на толпу Филимоныч. — Я вам говорю: они точно где-то пьют, поэтому давайте искать их всем миром. Сегодня уже поздно, скоро темно, поэтому устроим в огородах засады. Им же нужно чем-то закусывать, думаю, к утру их вычислим. Если нет, тогда с утра каждую щель в округе проверим. Согласны?
    — Чего уж теперь, — дружно закивали бабы, — назначай, кто куда.
    — Дежурить будете по трое. Если кого увидите, шум не поднимайте, пусть запасутся, чем пожелают, а потом, когда обратно возвращаться станут, проследите за ними. Заметите, где прячутся, — и сразу ко мне. Мы их всей деревней брать будем. Все ясно?
   — Давно бы так, — воспрянули духом бабы, расходясь по назначенным местам. — Уж мы их возьмём, так возьмём, только кости затрещат!
    Где-то, только-только за́ полночь, сидя в засаде за кустами смородины в своем огороде, Зойка толкнула локтем Люську.
    — Слышала? — указала она кивком головы в сторону забора.
    — Что? — испуганно прошептала Люська.
    — Штакетник треснул.
    — Я счас проверю, — дернулась было с места Дездемона.
    — Сидеть, спугнёшь! — схватила ее за локоть Зойка. — Филимоныч приказал только вслед идти.
    Бабы вновь затаились, напряженно всматриваясь в темноту. Минуты через две от забора отшатнулась чья-то тень. Кто-то порыскал по огороду минут пять и опять исчез за забором.
    — Пора, — поднялась из-за кустов Зойка.
    Замирая от страха, бабы осторожно двинулись вслед ночному пришельцу. По земле стелился редкий туман, небо приволокло тучами, и только редкие звезды, выглядывая из-за них, давали возможность преследовательницам различать впереди смутную фигуру.
    Тень выделывала замысловатые петли, плыла в волнующейся дымке в сторону барских развалин.
    Люська, Зойка и Верка, дрожа в предчувствии чего-то ужасного, старались не отставать от «привидения».
    — Зойка, видала? — вдруг затыкала пальцем вперёд Дездемона. — Испарилось оно, нет его нигде!
   — Ой-е-ей, — закрестилась в ужасе Люська, — это мертвяк, бабоньки, заманивает!
    — А-а-а! — заголосила Верка и первая кинулась прочь. 
    За ней рванули и остальные. Не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, бабы с дикими подвываниями влетели в деревню. Найдя Филимоныча у правления, они, перебивая друг друга, принялись взахлёб рассказывать ему о случившемся.
   — Мертвяк это был, — заикаясь, всхлипывала Люська. — Мертвяк самый натуральный, я сразу обратила внимание! Над землёй парил, ноги болтались из стороны в сторону, а как до развалин долетел, тут же пропал, сквозь землю провалился.
    — Старый барин это, — выпучив глаза, показывала параметры привидения Дездемона. — Мне еще бабка рассказывала: ходит по ночам, невесту себе ищет. Найдет красивую и за собой в могилу утаскивает.
    — Ага, точно, — раздался чей-то насмешливый голос. — За Дездемоной мертвяк приходил. Красивше ее в нашей деревне сегодня не сыскать никого.
   Кругом грянул громкий смех сбежавшихся на крики баб, и в сторону Верки понеслись подковырки.
    — Что ж ты, Верка, за ним не бросилась? Глядишь бы, уж сидела б сейчас во дворце подземном и купалась в золоте и бриллиантах. Иль Зойка с Люськой не пустили?
    — Дуры, я ить серьезно говорю, — не на шутку разошлась Дездемона. — Барин это мертвый, вот вам крест!
   — Ага, барин, — смеялись кругом, — встал из гроба и прямиком до Верки, невесты неписаной! А она его не поняла, счастье свое под землю упустила.
   — Ну, всё, хватит, — отсмеявшись, строго прикрикнул на баб Филимоныч. — С барином все ясно. Вы мне лучше скажите: место, где это привидение исчезло, вы запомнили?
    — Да вроде, — неуверенно затопталась на месте Зойка.
    — Тогда пошли, — скомандовал участковый и решительно зашагал на длинных ногах в сторону барской усадьбы. Не услышав за собой шагов, Филимоныч оглянулся назад. — Вы чего? — удивленно спросил он у стоявших как вкопанных женщин.
    — Ночью?! — ахнула Дездемона. — Я не камикадзе какая-нибудь добровольно отправляться на съеденье к вурдалаку.
   — Какому вурдалаку, какому вурдалаку! — топнул сапогом обозленный Филимоныч. — Ты чего, белены объелась, или наркотик какой проглотила?
    — Ничего она не глотала, — вступилась за Верку Зойка. — Откуда нам знать, кто там шастает!  Может, там бандюги какие, бандеровцы?
    — Кто-кто? — аж присел пораженный Филимоныч.
    — Бандеровцы, — неуверенно повторила Зойка.
    — Тьфу ты, черт! — сплюнул от досады участковый. — Точно сдурели. Какие еще бандеровцы, их уж полвека как нет!
       — Как нету, если на Украине аж целое войско!
       — Так то ж на Украине, а не у нас в деревне. С ума, что ли, сбрендила?
    — А если нету, тогда кто это, а? — скрестила руки на пышной груди Зойка.
    — Мужики это ваши, вот кто!
    — Не, мужики наши ни с того ни с сего растворяться не станут, я по своему Степану знаю, — задумчиво произнесла Люська.
    — Ну-ну, давай высказывай, кто же это, по-твоему? — раздраженно посмотрел на нее Филимоныч.
    — Права Верка, как бы вы над ней не смеялись, барин это прежний, места себе не находит.
    — Может, и точно барин? — засомневались вдруг бабы. — Ведь и нам раньше в детстве бабки рассказывали страшные истории про развалины.
    Филимоныч, открыв от изумления рот, обводил всех обалдевшим взглядом.
    — А может, и не барин, — неожиданно изменила свое мнение Люська. — Может, мертвяк  какой кому в дом хотел прийти, кладбище-то рядом.
    — Свят, свят, свят, — закрестились бабы, испуганно поглядывая друг на друга.
   — У тебя что, крыша совсем поехала? Приди в себя! — заорал на Люську Филимоныч. — Может, санитаров из дурдома вызвать? — и тут же обратился к толпе: — Ладно, бабы, давайте по домам. Возьмите, если уж вам так страшно, вилы, топоры, фонарики — и вперед, барина искать.
    — Я кол осиновый захвачу, — серьезно заявила Дездемона.
    — Зачем? — не понял Филимоныч.
    — В сердце вурдалаку вбивать.
    — Бери хоть десять, — махнул рукой участковый.
  Через час вооруженные до зубов бабы во главе с Филимонычем подошли к заброшенной усадьбе.
    — Кажись, где-то здесь, — неуверенно остановилась Зойка у кустов сирени.
    — Тогда так, — громким шепотом распорядился Филимоныч, — разбиваемся на группы по пять человек и тихо, как мыши, обследуем каждый кустик, каждое деревце, каждую канавку вокруг. В случае чего — кричите, ясно?
    — Ясно, — дружно закивали бабы и разбрелись в темноте.
    Минут через десять ночную тишину прервал дикий вопль:
    — А-а-а!
    За ним прозвучал другой, потом третий, и через минуту вся округа вопила что есть мочи. Со всех сторон мимо участкового в сторону деревни пробегали бабы. Спотыкаясь, они падали в мокрую траву, тут же вскакивали и продолжали свой бег, крича дурными голосами.
    У Филимоныча глаза полезли на лоб от изумления, и он, сам не зная, что и подумать, кинулся вслед за женщинами. Только у околицы все потихоньку остановились.
    — Вы чего? — перевел сбившееся дыхание участковый, поправляя фуражку. — Случилось что?
    — Заорал кто-то, — икнув, ответила Люська.
    — И что? 
    — Страшно, — загалдели кругом бабы.
    — Значит, кто-то один заорал, — стало доходить до «Анискина», — и все — тоже, кто-то один побежал — и остальные тоже, так?
    — А сам-то чего, лучше, что ли? — огрызнулись бабы.
    — Кто первый закричал, признавайтесь! — не стал вступать в перебранку участковый.
    — Ну, я, — всхлипнула в толпе Дездемона.
    — Почему, можно полюбопытствовать? — ехидно спросил Филимоныч.
    — Из-под земли голоса раздавались, — стучала зубами Верка.
    — Свят, свят, свят, — в страхе закрестились бабы.
    — А тебе не померещилось? — прищурил глаза Филимоныч.
    — Н-нет.
  — Понятно, — участковый задумчиво почесал затылок, сдвинув фуражку на густые брови.
    — Что — понятно? — насторожились женщины.
    — Под землей они.
    — Кто «они»? — в испуге взвизгнули в толпе. — Мертвяки?
   — Дуры, мужики ваши, вот кто! — в сердцах сплюнул Филимоныч, поражаясь бабской глупости. — Видать, нашли все ж погреба…
    — Какие погреба? — с любопытством уставились на «Анискина» бабы, отходя от испуга.
    — А такие, — обвел всех победным взглядом участковый. — Если вы помните сказки про барина, должны помнить и рассказы про винные погреба, что были в старину при этой усадьбе. Мне отец рассказывал, что в его молодости эти подвалы еще искали, а потом забросили, посчитав все это за выдумки. Но, видать, правдой оказалось, другого объяснения пропажи наших мужиков не нахожу. Видать, наткнулись случайно на погреба, ну и…
    — Идем назад! — загалдели вокруг бабы. — Верка, показывай место, где голоса слышала. Это что ж такое, без нас дворянское вино хлестать!
    — Не пойду, — уперлась Дездемона. — Давайте утром.
   — Никакого утра. Сейчас, немедленно! — орали бабы, подталкивая Верку в спину. — До утра они, может, всё выпьют. Что ж, из-за твоей трусости нам без барского вина оставаться? Веди, а то поколотим.
    Вернувшись к развалинам, Дездемона молча показала страшное место.
    Тщательно обследовав небольшой участок усадьбы, бабы наткнулись на лаз под землю, прикрытый ржавым куском железа. Из-под него наружу прорывались приглушенные мужские голоса.
    — Ну, вот вам и барин-вурдалак, и мертвяки, и бандеровцы, — усмехнулся Филимоныч, отодвигая в сторону ржавую крышку. — Я спущусь первым, оценю обстановку, а потом вас кликну.
   — Ни черта! — оттолкнули его в сторону бабы. — Не надо нам никакой обстановки. Знаем мы тебя, счас будешь орать, что все конфискуешь именем закона. Мы чего, зря страхи такие терпели, ночь не спали, чтоб ты наше вино у нас отбирал? Отойди, Филимоныч!
    — Постойте, — попытался прорваться к лазу «Анискин», — слово даю, что не буду ничего конфисковывать. Сами подумайте, мужиков надо подготовить, а то ведь вас увидят — сразу скандал, мордобой. А я их припугну, постращаю, тогда и вы спуститесь.
    — Не врешь? — подозрительно поглядывали на Филимоныча бабы.
    — Да когда я врал? — оскорбился участковый.
    — Перекрестись, — нахмурилась Зойка.
    — Вот-те крест! — простучал по груди Филимоныч.
    — Лезь, — согласились бабы.
    Минут через пятнадцать из лаза появилось раскрасневшееся довольное лицо Филимоныча.
    — Бабоньки, да там не склад, а клад самый настоящий! — в восторге тряс початой бутылкой вина «Анискин». — Ох и вина, ну и вина! На неделю пить не перепить!
   — Где там наши голубочки? — радостно затараторили бабы, спускаясь в погреб. — Соскучились, небось, без нас?
     — А то-о-о! — глухо ответило подземелье.

©    Дмитрий Воронин