Людмила ШУТЬКО
г. Ростов-на-Дону

Людмила Шутько – филолог по образованию, редактор по роду занятий, автор нескольких стихотворных сборников.

ЗВЁЗДЫ И ЛИСТЬЯ

ДЛЯ ГОЛОСА С ОРКЕСТРОМ
Этот мир весь насквозь — вдохновение и красота,
Как Ростов, угодивший под грозы и трассой пронзенный.
Леди Мэри летит, уцепившись за ручку зонта,
Вслед ей лай, петухи и трамвая прощальные звоны.

Облака недалече — пусть будет куда отступать.
Просветленье настанет под вечер — а вера уходит
В набухающий серый песок. Острова, пустота,
Несоленая отмель — сей мир при веселой погоде

Для меня. Для того чтоб он полнился, плакал, пестрил,
В нем должно быть нас много таких. Мы не роскошь, а средство,
Чтобы люки текучие — липовый цвет устелил.
Или так: каждый стриж истеричен, но только лишь вместе

Годны в качестве фона стрижи, пропадая впотьмах,
Забываясь вдали. Мировой этот юмор и счастье —
Вот чем разве что будет оправдана вся маета,
Вот под праздник какой мне восторг мой и холод простятся.

ИСТОРИЯ ГОРОДА

Л. Ф. Волошиновой

Горят они огнем. Косым дождем помех
Они иссечены. Сквозь камень и поверх
Застывшего огня — эфирные струи
Стремятся в темноту. Несут они свои
Балконы, купола, лепнину, лепоту,
Снедаемы огнем небесным, — в темноту.
Воздушные дворцы! Мечта. Эскизный план.
Поддерживаемый потоками тепла
В дрожащем воздухе над пепелищем — прах.
Нет жизни на седых летейских берегах
(На скудном инее ухоженных могил)
Ни тем, кто строил их, ни тем, кто разбомбил.
Предательство и страх. Неверие и смрад.
Но скошенный этаж за этажом — летят
С неясным шелестом по кругу под луной.
Все это значило: я жду тебя домой.

* * *
Так долго жили мы вдали от моря,
Что научились ясно его слышать
В шелесте шины, сквозняком несомом,
В дождевой пыли, в подвенечном небе
И в направленье переулков к югу, —
Куда ж мы едем? Откуда вернемся?

ЧУДЕСНЫЕ ПЕЙЗАЖИ
Ветер оперы поет
Хриплым баритоном
И трагически трясет
Козырьком балконным —
Это может означать
В виршах у поэта:
Чуда жду! и невзначай
Намекну на это.

Романтический закат,
Красочный и длинный.
Скалы золотятся в ряд,
А в глуби долины
Фосфором излился цвет
Древа Мирового.
Для своих чудес поэт
Принял за основу
Девятиэтажный двор
И фонарь над вишней,
В грохоте реальных гор
Не пытаясь выжить.

То нетрудно потерпеть,
Что в строку годится.
Если же и там теперь
Не журчит водица,
Сдулся воздух, искра — пшик,
Не прощупать почву, —
Стало быть, поэт решил
Быть точней и проще.

Игры в чувства и слова
Мило-самоценны.
Так не стоит воспевать
Звон, что полнил стены,
Вид, который между рам
Под заплывшим оком
Пластовался по годам:
Ложь выходит боком!

Ни стыда тебе, ни слов
И по гроб не хватит —
То, что в воздухе неслось,
Застывало в хате,
Выразить: куда, кому,
Кто не отпустил бы…
Будь-ка глух и нем в дому!
Разве что спасибо,
Чтоб не слышали, скажи,
Не спросили строго:
А за что? — и нашу жизнь
Нам не за порогом
Сохранили, а в тепле.

Ты со мной не спорь-ка.
Что-то — было не тебе,
А свое — не горько
В уличный раздрай нести?
«Убери свой мусор!»
Чудо, если кто простит.
Но чудес мы трусим.

ПОСВЯЩЕНИЕ СЕРДЦУ ЛАСТОЧКИ*
Этот мир сочинял поначалу Декарт:
И придумать не мог — под линейку провёл.
Нервный книжник, любил он порядок и такт,
Тишину соблюдал, сам проветривал-мёл.
А управившись, не возражал посмотреть
В позе лотоса на девепешном полу,
Ладно ль голые стены пропитывал свет
И контрастно ли тень пролегала в углу.
Был итогом доволен мой бедный Рене,
Слабый сердцем, но крепкий крестьянским умом,
Ни на что на земле он не плакался мне
И на помощь не звал: все когда-то умрем.

Мир наследует образованщина — мы,
И абстракции остреньких координат
Засыпает густой, не без копоти, миф,
Подтопляет сосед; электрички трубят
И гремят, сотрясая конструкцию всю,
Хоть и скачут далеко позади пустырей.
Миф роится, прожариваясь на весу,
Загрязняя пространство как можно скорей,
В нитях ряби от лая и «кукареку»
И воинственных кличей, чтобы вышла гулять.
Липа теплится, кухню замкнувшая в круг,
Где вполне умозрима небесная гладь.
...Это все — безопасный лирический фон,
Отделенный панелью в ладонь толщиной.
Словно музыка сфер или радио — он.

Обходи же нас голодом, мором, войной.
Каждый день оборачиваясь на него,
На рентген подымая тетрадный листок,
Ты же видишь: не сдюжит ни строек, ни войн
Отсебятинка пыльная, праздник-не-в-срок —
Этот мир. Много ль смеху — такой проверять?
Ну не ты, мой Декарт, так Малевич, Евклид,
Да хоть я — стану пачкать и перевирать,
Подобрав карандаш от руин невдали.

* «Сердце ласточки» — сборник Ирины Гетманцевой, названный строкой из Виславы Шимборской.

ЗВЁЗДЫ,ВЗВИЗГИ ЛАСТОЧЕК И ЛИСТЬЯ…

1.
Звезды, взвизги ласточек и листья
Не запоминаются, но длятся,
Потому что их разносит ветер.
Точно так же наша жизнь проходит
Или у кого-то остается.
Замолчите, звезды! Время, тихо,
Потому что я хочу запомнить
Нас с тобою да еще с тобою,
Потому что нас никто не видел,
Только дверь открыта на балконе,
Небо засыпает над диваном
И не наше время над Россией.
А скажи мне, чье, и сядет птица.

2.
Имя не отбрасывает тени,
Всю ее в себе держа до вздоха.
Смерть приходит и опять уходит.

У меня нет времени и тела,
У меня есть только ты в природе,
Машущей ветвями до восхода.

Имя вышло на шоссе вдоль леса,
На него ты не отозвалася,
Колыхнулось и опять исчезло.

«У меня» и «Имена» — то рифма,
«Рифма» — «Говори мне», «Ты» и «Тихо».
Одиноки только «Страх» и «Старость».

Даже если у тебя на свете
Я, и только я в вечернем эхе,
Ты меня устала звать устами,
Ты меня устанешь и не слышишь.

* * *
Храм, от которого стена —
В расщелинах трава,
Совсем не нужно восстана…
И даже воспева…
Я знаю, что, когда расста… —
Кто в Лету, кто за Тигр —
За занавесью пустота
Откроется внутри.
Чему иному как там быть,
Когда координат
Нет и у гор, где якобы
Была низведена
Вся вера, сила и тоска
К тому, кто, ими пьян,
Очистил каменистый скат
От амаликитян
И на вершине — вот те на,
Гляди, уже возво…
Храм, от которого стена,
Украсится травой.

Не кланяйся и не гордись,
Скорбя, не оскорби.
Порви манишку на груди,
Обои соскреби
В далеком, но родном дому —
Преобразится дом, —
А я не верю никому,
И веры нет ни в ком.

Я только вижу, что трава
Не менее жива,
Чем небо, книга, дом, трамвай,
Чужие божества;
Дублершу храма на холме —
Нельзя сносить мечеть;
И корни лучше, чем цемент,
Для сцепки кирпичей.

На камень камень посажу,
Воображу за ним
Густую парковую жуть
И щедрый гумус нив,
Жилой многоквартирный срез
Осиного гнезда
И крепость — каземат, арест.
Но только не созда…
Ни в чем кумира на земле,
Над нею и вокруг.

От шевеления стеблей
Рождается испуг,
Дрожь по периметру и луч
Из центра, с высоты.

Его построить не полу… —
Ведь он и так стоит.