КОНКУРС: «Мы рождены для вдохновенья…»
Сергей ХОМУТОВ
г. Рыбинск

Родился в 1950 году в Рыбинске, где живёт и сейчас. Окончил школу и техникум, печатался в городской и областных газетах, коллективных сборниках Верхне-Волжского издательства. Здесь же в 1979 году вышла первая книга. В 1987 году закончил Литературный институт им. А. М. Горького. Стихи публиковались в журналах: «Наш современник», «Молодая гвардия», «Огонек», «Октябрь», «Волга», «Дружба», «Север», «Новый мир», «День и ночь» и других. Автор более 30 книг стихов, вышедших в провинциальных и столичных издательствах. Лауреат премий имени Константина Симонова и Алексея Толстого, премии «Поэт года», премии имени Сергея Есенина «О Русь, взмахни крылами» и других. Заслуженный работник культуры Российской Федерации, действительный член Петровской Академии наук и искусств, член Союза писателей России. Подборка стихотворений принесла Сергею Хомутову первое место на первом ярославском областном поэтическом конкурсе «Мы рождены для вдохновенья...»

«Сколько было всего...»

*   *   *
Без труда, наверное, поймет,
Кто имеет в этом деле опыт, — 
Если не засахарился мёд,
Значит, был он с хитрецою добыт. 

Подмешали что-то для того,
Чтобы не лишить себя навара, — 
Сколько мною куплено всего
Было непотребного товара.

Так что, правил принятых держись 
И приобретай не где попало.
…Если «не засахарилась» жизнь,— 
Здесь досужих рассуждений мало.

Даже если ты безгрешен сам,
Нет в уловках твоего участья,
Видно, постигал ее не там,
Как бывает, к сожалению, часто.

Оттого тоскливо на душе,
И вдвойне, от горького признанья, — 
Что, пожалуй, ничего уже
Не исправишь после осознанья.

Ничего… Хоть каешься в грехах,
Да просрочил пору изобилья.
…И цветы опали на лугах,
И сносились крылья  до бессилья.

ЧТО НАПИСАНО ПЕРОМ…
Когда меж строчкой и судьбой
Уже стирается граница, 
Всё, что написано тобой,
В душе, конечно же, хранится.

И чем питался в жизни ты,
Чем был пресыщен или выжат,
Легло не только на листы,
Оно в тебе живет и дышит.

То, что написано пером,
В душе оставило росточки,
И здесь уж точно топором
Тебе не вырубить ни строчки.

*   *   *
Тех возвысили вдруг, а других почему-то забыли,
Хоть, казалось, причины для этого нет никакой, — 
Но эпоха и вечность всегда неуживчивы были,
Слишком трудно сходились, как будто свекровь со снохой.

Да нередка и прихоть властителей новых и кланов,  
Что не в меру свое проявляют пристрастие в том,
Средоточие подлых уловок и пошленьких планов, — 
Принимаешь такое рассудком, конечно, с трудом.

Если судьбами правят корыстные сводня за сводней,
Отметая былое, ни в чем никогда не винясь, — 
Вечность смотрит на то всё печальнее, всё безысходней,
С тайной мыслью — однажды совсем отвернуться от нас.
   
*   *   * 
                     Сам себя я вызвал на турнир.
                                    Осип Мандельштам

Всё трудней, представ перед собою
С твердостью суровою, прямой,
Проявить свою готовность к бою,
Коль во мне самом соперник мой.

Все известны тайные стремленья,
Слабости, сомнения мои,
Потому на грани притупленья
Наши постоянные бои…

Самые решительные споры
Ничего не смогут разрешить,
Вынесем друг другу приговоры,
Я — себе, и дальше будем жить.

В этом бесполезном эпатаже
Никаких не разрубить узлов, 
Если нечем защититься, — даже
Не от шпаги — от обычных слов.

НА УЛИЦЕ СВОБОДЫ

                       Лишь с трибуны ХХ съезда
                         Объяснили нам: кто же мы есть…
                                                Николай Якушев.    

В потертой за годы одежке,
В пивнушке отмерив свое,  
Учитель по здешней дорожке 
Ходил, не вмещаясь в нее.

Пусть не было больше неволи,
Былой не преследовал страх, 
Но вдоволь ему этой боли
Отвесили на Северах.

Он прожитой драмы упрямо
Сторонним казать не хотел,
Держался свободно и прямо,
Презрев поднадзорный удел.

Травил анекдоты небрежно,
Копною волос потрясал,
Хотя и не с каждым, конечно,
Да пил, словно вызов бросал.

А слезы, что пролиты были,
Что не растворились в строках,
Лишь только потом находили
В суровых его дневниках.

Из давних бумаг извлекали
Мы каждый оборванный стих, —
Как будто породу копали
С крупинками слов золотых. 

И сами слезами кропили
Его удивительный век… 
Из нечеловеческой были
Пред нами вставал человек.

*   *   *
Как сердце мне твое сберечь,
С твоих некрепких сбросить плеч
Хоть часть навязчивых забот,  
Ломающих из года в год?
Ты на себя всегда брала
Мои тревожные дела,
Не жалуясь, коль тяжело,
Да время, видимо, пришло,
Что сердце стало уставать,
Привычный перестук срывать.
Но трудно что-то изменить,
От прошлого оборонить,
Его отбросить в забытье.
Как сердце мне сберечь твое?
Быть может, свыше нам дано
Одно лишь на двоих оно.

ОПОРА
Сколько было всего, сколько было,
Что случится еще на веку?..
Посошок мой стирается быстро,
По каменьям скользя и песку.

Посошок мой — вещица скитальца,
Друг мой чуткий, прозренье мое,
Всё тревожней касаются пальцы
Рукоятки, врастая в нее.

А, быть может, в руке и осталось
От того, что опорой зовем,
Только эта незримая малость,
Наделенная тайным чутьем.

С удивлением встречный моргает,
Не заметив диковину ту: 
Человек по тропинке шагает,
Опираясь на пустоту…

*   *   *
Поздновато искупать
Похожденья дерзкие, — 
Только странно проступать
Стали шрамы детские.
И припоминаешь ты,
Где они получены:  
Тот — в полете с высоты
У речной излучины,
Этот — в пыльной борозде,
Где стекляшку бросили…
Вдоволь выпало везде, 
По весне и осени.
Ну а летом больше всех — 
В наслажденье волею… 
Были слезы или смех, 
Но того не более.
Не такая уж беда — 
Эти метки ранние.  
…Хорошо, что в те года
Нам сердца не ранили.

*   *   *
Деревня, город… Общего немного
В порядках двух не слившихся миров,
Один уже уходит одиноко,
Другой не слишком в наши дни здоров.

А я родился и встречаю старость  
В окраинном завещанном краю, 
Где сельские дела еще остались,
И сберегают эту страсть свою.

Конечно же, деревней звать нелепо
Участок дачный, скромных грядок ряд,
Хоть всё растят, пожалуй, кроме хлеба,
Да не крестьянский все-таки уклад.

Здесь остаюсь, наверно, лишь душою,
Поскольку принял городской уют,
Но жизнь там часто кажется чужою,
И птицы под окошком не поют.

Непросто этот выбор мной оплачен
До самых крайних нынешних годков, —   
Как будто, переводчиком назначен
С двух разных, но понятных языков.

*   *   *
Бесполезно больным отдаваться  словам
И проклятья бросать на пути, —  
Если эта житуха не нравится вам,
Попытайтесь другую найти.

Только где он, такой  удивительный край, 
Где всё к месту и все по местам?..
Это Ева с Адамом покинули рай,
Ну а мы-то и не жили там.

*   *   *
Хоть излишне и не горячился, — 
Синяков да шишек нахватал…
На чужих ошибках не учился,
Вековую мудрость не впитал.

И сегодня сожаленье гложет,
Избежать бы мог, наверно, их…
Утешает лишь одно, — что может
Кто-то поучиться на моих.

*   *   *
Нелегко былое возвратить,
Если новым присягнул законам, —  
Всё никак не научусь входить
В избы деревенские с поклоном.

Не случайно притолока нам
Прививала правила простые — 
Уважать людей, живущих там,
Соблюдать обычаи святые.

Обретаем смутную судьбу
В нынешней реальности поспешной.
…Вот опять отметочка на лбу
Неуча из этой жизни грешной.

ДЕКАБРЬ 2019
Мрачный выпал декабрь, потому что снега не сошли,
Чернотой обступает, и тьмой нависает сплошною, 
Но куда ты сбежишь от единственной этой земли,
Что любою порой для тебя остается родною.
 
Нет иного исхода, когда мы живем по любви,
Да по верности, да по какому вышнему чувству.
В придорожных березах притихли совсем воробьи,
Лишь вороны еще предаются крылатому буйству.

Возле стылого поля и рощицы серых берез
Ты стоишь, а вокруг эта хмарь, непонятная ныне,
И мешаются нежность и боль, пробивая до слез,  
И понять невозможно, что скрыто в небесной пустыне.

*   *   *
Не знаю, рад ли этому, не рад ли, — 
Сколь в лучшем бы себя ни уверял, — 
Теперь, былое вспоминая, вряд ли
Пойму я, кто любил, а кто играл.

Мне каждая запомнилась, конечно,
Что, в общем-то, естественно вполне, — 
Всё было удивительно и нежно,
И до сих пор еще живет во мне.

Но для чего гадать на каждый лучик,
На каждое томление души?..
Игра так часто удавалась лучше, — 
Актрисы были слишком хороши.

*   *   *
В закутках нежилого столетнего дома
Тайны прошлого века  незримо живут,
Обитают печально до сноса, до слома — 
Дом уйдет, а вослед и они уплывут.

Кто вершит приговор золотому наследью,
Невозможному в будущем нашем скупом, — 
Что могу я ответить  былому столетью,
Припадая к шершавому бревнышку лбом?..

Мать-окраина, давним восторженным летом
Я с тобою обрел и упрочил родство,  
Ну а если рожден в мире солнечном этом,
То предать никогда не способен его.

Дорогие виденья… Взлетят, словно птахи,
Словно ласточки легкие из-под стрехи,
Но пока по углам и щелям, как монахи,
Стерегут их суровые крестовики.

*   *   *
Здесь удивляться вряд ли надо, —   
Жизнь теплится в ином укладе, — 
С кем ты сидел в пивной когда-то,
Сейчас лежишь в одной палате.

Пока укольчик принимаешь
И капельница над тобою,  
Былые дни припоминаешь, — 
Изрядно поиграл судьбою.

Глядишь, как в трубочку стекает
Не пиво, снадобье другое,
И что-то всё же предрекает,
Хоть и не ясное такое.

А что еще случится завтра,
Сегодня даже не гадаем… 
Там — обнимались мы азартно,
Здесь — лишь задумчиво киваем.

©    Сергей Хомутов