Из старых журналов

«Очарованный странник» № 3.

     БАНАЛЬНОСТЯМ

Не покидаю острой кручи я,
Гранит сверкающий дроблю.
Но вас, о старые созвучия,
Неизменяемо люблю.
Люблю сады с оградой тонкою,
Где роза с грезой, сны — весны
И тень с сиренью-перепонкою
Как близнецы сопряжены.
Влечется нежность за безбрежностью
Все рифмы — девы — мало — жен!
О, как их трогательной смежностью
Мой дух стальной обворожен!
Вас гонят… Словно дети малые
Дрожат мечта и красота…
Целую ноги их усталые,
Целую старые уста…
Создатели домов лучиночных,
Пустых, гороховых домов,
Искатели сокровищ рыночных
Одни боятся вечных слов.
Я — не боюсь. На кручу сыпкую
Возьму их в каменный приют,
Прилажу зыбкую им зыбку я.
Пусть отдохнут! Пусть отдохнут!

                                        З. Гиппиус.

               ЛИСОДЕВА

Как ты похожа сегодня в профиль на шельму лисицу!
Но отчего же твой завтрак — скумбрия и геркулес?
Ах, понакрала бы яиц: курицы стали носится
И наутек — через поле, через канаву и в лес!
В поле теперь благодатно: там поспевает картофель,
Розовая земляника, гриб набухает в лесу.
Вспомни, забывшая травы, что у тебя лисопрофиль.
Вспомни, что ты каждым вскидом напоминаешь лису.
В рыжей лукавой головке чувствую хитрости лисьи
(Вот еще что: на лисицу очень похожа лиса!..)
Взор твой крылат, но пристало ль грезить лисице
                            о выси:
Это едва ли удобно — аэроплан и лиса?!.

                                              Игорь Северянин.
1913. Веймар.

        --------------

Я надену колпак дурацкий
И пойду колесить по Руси,
Вдыхая запах кабацкий;
Будет в поле дождь моросить.
Будут ночи сырые, как баржи,
Затерявшиеся на реке,
Я забуду слова все и даже
Рану на груди и руке.
Хохот звонкий, шершавый и колкий
Заглушит шум веток и трав.
Будут выть голодные волки,
Все добычи свои сожрав.
В деревнях ли, в пустынной дороге,
Поглупев от болей своих,
Я смеяться буду много
И выкрикивать смешной стих.
Веселитесь, смейтесь безбольно,
Укреплю свой дурацкий колпак,
Полуночью ж дорогой окольной
Возвращусь на свой жаркий чердак.

                                 Рюрик Ивнев.

        ЛЮБОВЬ В ТРАМВАЕ

Влюбленность — осенью. Прощенье — в мае.
Улыбки — вечером. А утром — слезы.
В садах — галантности. Любовь — в трамвае.
В гробу — торжественность. К венцу — плерезы.

Тоска — застывшая в улыбке странной.
В сверканьях пошлости — огонь незримый.
В угаре города толпою пьяной
Цветок растоптанный, цветок любимый!

                                       М. Струве.

                  *
          *            *  

Октябрь в начале. Вновь студено,
Снег пляшет белый свой балет,
А я слагаю триолет
Под жаркой лампою зеленой.

Как снега я люблю балет!
Ведь Вы сказали в месяц ноны:
«Мне кажется, что Ваши стоны
Лишь снега тающий балет!»

                    Димитрий Крючков.

                 ----------------

Полусумрак вздрагивал. Фонари световыми топорами
Разрубали городскую тьму на улицы гулкие.
Как щепки, под неслышными ударами
Отлетали маленькие переулки.

Громоздились друг на друга стоэтажные вымыслы.
Город пролил крики, визги, гульные брызги.
Вздыбились моторы и душу вынесли
Пьяную от шума, как от стакана виски.

Электрические черти в черепе развесили
Веселые когда-то суеверия — теперь трупы;
И ко мне, забронированному позой Цезаря,
Подкрадывается город с кинжалом Брута.

                                          Вадим Шершеневич
25 сентября 1913.
Москва

           ВИЗАНТИЯ

Порфиры, мантии и митры, и короны,
И грамоты царей с печатью золотой,
И ценным жемчугом усыпанные троны,
И пышная парча с серебряной каймой.
Блеск ослепительный придворных церемоний,
Вельмож, сановников, монахов длинный рой,
И мира, и цветы, и ладан, и иконы,
И алый балдахин над царскою четой.
Повелевавшие царями фаворитки,
Кроваво-жутких драм и заговоров свитки,
И сети тонкие раскинутых интриг, —
Все сбросило веков заржавленные цепи,
Все манит, все влечет в былом великолепьи,
Как желтые листы полуистлевших книг.

                                               Кн. Шахназарова

«Очарованный странник». 1914 год. Санкт-Петербург