Ирина ФИНОГЕЕВА
г. Гаврилов-Ям

Родилась в городе Гаврилов-Ям Ярославской области в 1960 году. Окончила среднюю школу №2  Гаврилов-Яма, физико-математический факультет Костромского государственного педагогического института имени Н.А. Некрасова. Работает учителем математики средней школы №1 г. Гаврилов-Ям. Публиковалась в районных и областных СМИ, альманахе «Солнечная пряжа», сборниках «Серебряная лира», «Время пришло» и др.

БЕРЁЗАМИ КРЕЩЁННЫЕ

БЕРЁЗАМИ КРЕЩЁННЫЕ
Мы не боимся посмотреть назад,
И возраст свой ни от кого не скроем.
Ведь, в сущности, никто не виноват,
Что мы, как говорят, «птенцы застоя».

Сменились взгляды, принципы не те,
В ландшафтах модны хвойники и розы.
Всё реже встретишь в городской черте
Живучие российские берёзы.

.     .     .     .     .    .    .     .    .    .    .    .    .    .    .

А ими улица была полна, 
Сажали их, лишь только дом построится.
Мне часто вспоминается одна,
Вся в лоскутках, повязанных на Троицу.

Она была чуть-чуть повыше их, —
Моих подруг,  — тянула в небо веточки, 
А мы, не зная праздников таких,
Из кос своих в неё вплетали ленточки.

Да, храмов в детстве не было у нас.
Кого винить? Мы все давно прощённые.
Мы просто родились в свой день и час,
Одними лишь берёзами крещённые.

*   *   * 
Быть может, за какие-то грехи
Рождаясь из холодной звёздной пыли,
Мне ночью не дают уснуть стихи,
Что до сих пор ко мне не приходили.

Стихи! Мне непонятен выбор ваш:
Вы в наказанье мне или в награду?.. 
Шуршит видавший виды карандаш,
И не хватает клетчатой тетради.

Случается, что друг едва кивнёт,
А улыбнётся кто-то незнакомый,
Но ни одной строкой не предаёт
Стих, сотканный из пыли невесомой.

Когда ночные улицы тихи,
И в небе звёзды меркнут, догорая,
Я не одна — со мной мои стихи,
Все тайны, как друзьям, им доверяю.

ДЕТСТВО. НОВЫЙ МАГАЗИН.
Каждый день меня туда влечёт
Яркий свет таких больших витрин.
У меня в кармане пятачок. 
Я иду в девятый магазин.

Ведь для нас, беспечной детворы,
Все дороги пролегали тут.
Зябко лишь снаружи, а внутри,
Помните, гортензии цветут!

Стеллажи — рядами вдоль витрин,
И стоят три кассы во главе…
Открывая новый магазин,
Говорили люди: «Как в Москве!»

Там, в Москве… А здесь сюжет другой:
Весь в очередях торговый зал.
Год по счёту — семьдесят второй.
На экранах — лишь один канал.

Каждый день включали мы его.
Помню съезды и парады те.
«В магазине нету ничего», —
Скажет мама и назад, к плите.

Мы взрослели. На подъём легки,
Прежнею дорогой шли опять.
Подложив под пятки пятаки,
Сдали все экзамены на «пять».

Но куда б ни ехать, ни идти,
Он в округе был такой один:
Неизменный на любом пути −
Наш родной девятый магазин!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Как бы мне хотелось, чтоб теперь
Сбросил он свои десятки лет,
Предъявляя всем, открывшим дверь,
Розовых гортензий пышный цвет.

Пятачок храню назло годам.
Мне его хватало на брикет
Кофе с молоком напополам —
Сладкий «Роллтон» тех далёких лет.  

ДЖОН ЛЕННОН
Автобус переполнен. Как  назло.
Час пик. Семнадцать тридцать. Летний вечер.
А этим двум девчушкам повезло —
Сидят, щебечут.

Какой-то неразгаданный сканворд
Прикрыл им загорелые колени.
Я вижу тот газетный разворот,
А в нём — Джон Леннон!

Знакомый взгляд привычно отрешён.
Мне снова слышен звук хитов нетленных,
А как хотелось, чтобы жил ещё,
Был с нами, Леннон!

Как трудно на одной ноге стоять!
— Кать, что писать: Дзержинский или Ленин?
Мне мало воздуха! Мне хочется кричать:
— Пишите: Леннон! Леннон! Леннон!

И, кажется, автобус наш летит!
Под «Yesterday» он крылья обретает,
Как голубь. И под вечный тот мотив
Усталость тает…

Девчонки! Стыдно слов таких не знать.
А этикет вам незнаком, быть может.
Но мне не надо место уступать,
Сегодня я готова постоять:
Я вас моложе.

ЛЕТО 2014
Здесь на редкость каштан, больше ясень с рябиною.
Здесь прибившийся гость отдыхает душой.
Породнился на днях край Ямской с Украиною,
И, как в дом, пригласил — в город наш небольшой. 

Про чужую беду слов ненужных не надо нам:
Здесь впускали войну вглубь холодных квартир
И несли на руках детвору из Блокадного,
И познали давно, как же хрупок наш мир.

Там, где бродит война, там — пожарища всполохи.
Тот, кто сеет беду, бурю гнева пожнёт.
У покинутых хат — поле жёлтых подсолнухов,
Непонятно теперь, кто его уберёт. 

Здесь не зреет лоза, вишня тут да смородина,
Но гнездо своё здесь птичка южная вьёт.
Здесь частица страны — наша малая Родина,
Та, что силы даёт. Та, что не предаёт.

*   *   *
Он мне приснился — маленький герой, 
Мальчишка рыжий, словно лучик света.
Он в детстве поджидал меня порой.
В ладони тёплой таяла конфета. 

Играя в прятки, прятался смешно:
Как факел, из репейника светился.
А если я водила, всё равно
Он почему-то сразу находился. 

Размазывая слёзы по щеке,
Заклеив подорожником колени,
Я в сотый раз смотрела, как он мне
Чинил велосипедное сиденье. 

И майского жука тяжёлый взлёт 
Вещал своим жужжаньем: скоро лето!
И мне казалось, рыжим повезёт,
И слаще нет подтаявшей конфеты.

СОН
Я этот сон едва ль забыть сумею:
У кромки поля пятеро мужчин…
А этот молодой с бумажным змеем,
Он — мой отец. Он был такой один.

Разматывает ниточку с катушки. 
Наш змей всех выше, — вот простыл и след… 
Бежит по полю малая девчушка,
И это я. Меня счастливей нет!

Нить порвалась. Змей падает, как тряпка.
Петляет в воздухе его лохматый хвост.
И всё равно ты самый лучший, папка!
Ты знал ответ на каждый мой вопрос.

Бумажный змей — конструкция простая,
Картинка детства в быстротечном сне.
Я падаю… Но всё ж потом взлетаю —
                Так мой отец внушал когда-то мне.

СТАРИК И СОЛНЦЕ
Здесь в течение дня —
Суета, толкотня,
Расставанья и встречи,
И поэтому он 
На знакомый перрон 
Часто ходит под вечер.

Старое пальтецо 
И в морщинах лицо.
Он, как пленник молчанья.
За вокзальной стеной, 
Уже ставшей родной, —
Тёплый зал ожиданья.

Подадут или нет? 
Кроме звона монет,
Что ещё в нас найдётся?
Затихает вокзал, 
И в усталых глазах
Отражается солнце.

У того старика 
Онемела рука,
В ней — стаканчик бумажный.
У него на закат 
Есть билет в первый ряд.
Остальное — неважно…

©    Ирина Финогеева