Анастасия КАРТАВЦЕВА
г. Воронеж

Родилась в 1996 году в городе Ельце Липецкой области. В 2014 году окончила Елецкую МБОУ СОШ № 8 с золотой медалью. В этом же году начала обучение на факультете журналистики Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина. В 2016 году перевелась на 3 курс факультета журналистики Воронежского государственного университета. В 2018 году поступила в магистратуру факультета журналистики. Член литературной студии «Современник» при воронежском региональном отделении Союза писателей России. Член гильдии межэтнической журналистики. Участник совещания молодых литераторов Воронежской области 2018, полуфиналист V Всероссийского Фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова «Филатов фест-2019».

СНЕГА НЕ БУДЕТ

ЕЛЬЦУ 
*   *   *
Уезжал. 
Он рыдал мне вслед 
перезвоном колоколов. 
Безрассудство меня вело 
За молочные реки и берега кисельные. 
Я перед ним 
не скрывал веселья. 
Он меня не винил. 
*   *   *
А потом закружило ветрами
По морям-океанам,
По тридевятым царствам.
Разные города
встречали меня 
метелью черемух,
Цветением астр.
Длинные тени чужих колоколен 
Меня накрывали.
Я срывался с мостов калиновых —
Выживал.
*   *   *
И казалось бы, 
Он следа не оставил в моей душе.
Но все чаще ночами
Чувствую: 
он прорастает.
Изнутри тяжелеет плитками мостовой.
Протекает рекой.
Из-под кожи колет сосновой веткой.
Светит окнами сотен домов.
Звоном колокола 
режет горло мне без ножа:
«Приезжай! Приезжай! Приезжай!»
Просыпаюсь и отпускает.
*   *   *
Так проходит неделя, другая…
Он плескает в груди родниковой водой,
Громко скрипит витыми воротами,
Упирается в спину холмами.
В памяти плачет строгий иконный лик.
Понимаю — 
пора возвращаться.
Я бегу в сапогах-скороходах
Глухими тропами
напрямик.
И чем ближе к нему, 
Тем тише колокол бьется в моей груди.
Мне осталось какие-то три версты — 
Звон утих.
*   *   *
Поворот.
В мыслях: «Господи, кем я стал?!»
Вижу: 
города нет.
Вместо города — 
пустота.

БЕЛО-КРАСНОЕ 
Лихорадит меня, сестрица! 
Расцветает ромбами свет из витражных стекол, 
Крадется по шее, по волосам, по ресницам. 
Открываю глаза — 
Потолок превращается в яркие небеса, 
Падает вниз, 
Искрится, 
И холод проходит сквозь… 
Попробуй-ка, разморозь! 
Только солнце январское 
Холоднее январских вьюг. 
Под карминный мой полог ныряешь, 
Ласково опускаешь руку на грудь мою 
И отдергиваешь ее — 
Лед. 
Нет! Я сильная! Я живая! 
И пока, кое-как встаю, 
По стене дохожу до окна. 
Открываю… 
Милая, видишь — 
К нашему терему лебеди прилетели?! 
Птицы вплывают холодом в комнату, 
Хлопают крыльями крепдешиновыми 
И ложатся сугробами на ковер… 
Ах, сестрица, 
Держи меня! 
Помнишь, как раньше за вышивкой пела я? 
А теперь иглы не могу поднять… 
Помоги нарядиться в белое — 
Я, похоже, горю опять… 
Осторожна будь! 
Не касайся моей побледневшей кожи — 
Обожжешься… 
Пусть врезается месяц ножом под косу мою, 
Пробиваются перья из ситца. 
Кричу! 
Люблю! 
Ах, прощай, сестрица! 
Спасаться поздно! 
В окно и оземь! 
Поднимаюсь! 
Свечусь! 
Лечу! 
*   *   * 
Видишь, родная, сквозь алые стекла и светлые кружева, 
Как с лебедями по небу 
Кружимся снегом, 
И свечкой горит Москва?! 

ЛИС ЛИЗ 
Холод. 
Не греет куртка. 
Насквозь носовой платок. 
Шутка ли? 
Сутками дождь по обоям лил! 
Шорох. 
Зевота. 
Болезненный всхлип. 
Потом — детский измученный голос: 
«Куда ты, Лиз?» 
«Милый, я скоро». 
Выбрасываюсь в подъезд. 
Девять кругов. 
Пролетаю пролеты. 
Вниз —
В город похожий на горы… 
А может лес? 
Здесь я не девочка — 
Я хитроумный Лис! 
Ярким зверьем заполняется переход. 
Сотни карманов. 
Измятая пачка «Kiss». 
Сотни ключей, 
Мобильников, 
Кошельков. 
Сотни билетов, 
Монеток… 
И две руки. 
Прячу лицо за оранжевый грязный мех, 
Делаю вид, что завязываю шнурки. 
Каждая сумка и каждый квадратный метр —
Адреналин, 
Азарт, 
Постоянный риск. 
Вру продавщицам, что мне восемнадцать лет, 
Слушаю их рассуждений крысиный писк… 
Девять пролетов вверх. 
По скале. 
Скорей. 
Детский, но старческий голос: 
«Вернулась, Лиз?» 
«Братик, ты как? 
Разогреть молоко и мед? 
Как обещала!.. 
Купила ирис 
«Кис-кис»! 
Кухня.
Чужая женщина. 
Снова пьет. 
Хлопаю дверью! 
Я не прощу ее! 
Но возвращаюсь. 
Шепчу ей: 
«Мамуль, очнись!» 

СНЕГА НЕ БУДЕТ 
Снега не будет. 
Пускай здесь — не город, 
Где добрые люди 
Следят за уборкой 
Текущей 
По числам… 
И улицы чистят 
Ревущей 
Машиной… 
И чтоб — ни снежинки! 
Пускай здесь — не горы, 
Где ночью 
Сегодня 
К подножью 
Лавина сошла, 
А с собою 
Во тьму 
Просто так 
Не со зла 
Унесла 
Полсела… 
Здесь что-то другое. 
Здесь дом 
Прорастает 
Устало 
Корнями 
Корявыми 
В вечность. 
За старые 
Ставни 
Когтями 
Из бронзы 
И стали 
Цепляется нечисть 
Под вечер 
В морозы. 
А ветер 
Зачем-то 
Решил 
Ворожить, 
Ворошить 
По углам 
Прошлогодние листья, 
Что в окна 
Без стекол 
Когда-то влетели 
По-лисьи, 
Как тени… 
И тайна остывшего дома 
Под ними 
Поднимется 
От сквозняка, 
Но не прозвенит кандалами рука. 
Здесь призраки больше 
Не носят ночные рубашки, 
Фамильные броши 
Под балахоны 
Не прячут, 
А ходят 
В похожей 
На нашу 
Одежде. 
И даже 
Как прежде 
Не воют в прихожей, 
В подвале. 
Им некого в комнатах 
Лаем 
Тревожить — 
Здесь нет 
Ни мышей 
Ненавистных, 
Ни кошек 
Приблудных. 
Ты правильно мыслишь — 
Здесь серые будни. 
Отсюда не выйдет 
Побега! 
И с белого 
Неба 
Здесь нового Бога 
Не будет! 
И Нового года 
Не будет! 
И снега 
Не будет… 
И снега… 

СИРИН 
Я жила на его балконе между заполненных хламом ящиков. 
Пела, читала рэп, сочиняла хардкоровые сказания и былины. 
Часто смотрела в стекло, как в экран. А за ним не по-настоящему 
Быстро мелькали титрами поезда, 
И сороки на острых стальных хвостах 
Мне приносили вести со дна городской долины. 

Вечером он возвращался из универа в обнимку с папками. 
Я сквозь рубашку когтями в кожу его впивалась, что было силы. 
Мы целовались. До слез, до высот непознанных, до беспамятства. 
Это была наша общая тайна-цель: 
Я забывала, что он фольклорист, доцент, 
Он забывал, что я сумасшедшая птица Сирин. 

Но однажды он притащил студентку, больную сказками и легендами. 
И она хохотала, как истеричка, увидев мое лицо и тугие косы. 
А я ощущала себя абсолютно покинутой. Даже преданной. 
Ночью пробила сетку на пластиковом окне. 
Разве теперь он станет скучать по мне?.. 
Поезд. Взгляд машиниста. Стекло лобовое. Поздно. 

ЛЕГЕНДА ОБ УЛУГ ХУРТУЯХ ТАС 
(БОЛЬШОЙ КАМЕННОЙ БАБЕ)
Боль не чувствую: я же сильная!
Плакать женщинам здесь не велено!
Не грозила я небу синему
И не мяла траву коленями.

Сактарпай был мне мужем преданным,
Сотый — мальчик — родился осенью…
Не гадали тогда, не ведали,
Что несчастье в округе носится.

После снега пришли захватчики.
Нам ли мериться с ними силами?
Взяв на руки меньшого мальчика,
Я с родными улус покинула.

Муж один против войска вражьего
Вышел храбро на гибель верную!
Он меня ни о чем не спрашивал —
Здесь советы давать не велено.

Потеряла остатки смелости,
Позади слыша звон оружия,
Рукавами взмахнула белыми,
Обратила детей в жемчужины,

Нанизала на нитку длинную…
Только нитка была непрочная,
И кровинки мои родимые
По дороге и по обочинам

Покатились в траву зеленую,
Затерялись в камнях, в расщелинах...
А над горем кружили вороны,
Задевая курганы перьями.

Я уже ни во что не верила —
Потеряла с собой согласие...
Здешним бабам кричать не велено,
Но я крикнула в даль Хакасии, 

В цепи гор, в небеса орлиные — 
Да, неправильно! Пусть неправильно!
Только слышалось над долинами: 
«Стать бы каменной! Стать бы каменной!»

Дух исполнил мое желание:
Стала камнем и стала вечною — 
Я теперь не впадаю в панику!
Я сильна, как другие женщины!

©    Анастасия Картавцева