Щурясь сентябрьскому солнышку он медленно и размеренно осматривал рамки разобранного улья.
«Недоглядел!», ― с сожалением думал он, ― «Дурак старый, погубил семью».
Из-за сарая, со двора, закричала жена:
― Толик! Толик! Ты где? Тебя к телефону.
«Обойдутся», ― подумал Толик и взял маленький скребок.
В закуте между сараем и дровяником стояла вся Толикова пасека ― девять семей. Было десять, но…
Сухим тёплым сентябрьским днём здесь было здорово. Спокойно, как в раю.
Под грушей-зимовкой, уже пожелтевшей, но ещё не облетевшей, Толик сделал лавочку. Для себя. Сидеть, любоваться пчёлами.
После выхода на пенсию Толик стал совершенно счастливым человеком, и очень жалел, что не ушёл раньше, в шестьдесят, а так долго мучал себя работой. Зря!
За четыре года пенсии он воплотил все давние мечты: продал машину, которую ненавидел. Ему нравилось пешком ходить в деревенский магазин, или на велосипеде ― чем не транспорт? Ещё Толик нашёл печника ― старого-старого деда, Антиповича. Печник от старости не мог поднять кирпичину, и поэтому ― руководил. Под его руководством Толик сложил грубку-голландку и в любое время года с удовольствием топил её. Сам, никого не допускал! К грубке он поставил диван, где с наслаждением грел застарелый радикулит.
Ещё Толик продал опостылевшую корову и перестал брать на откорм больше двух поросят ― куда им больше, двоим-то?
Но главной мечтой Толика была пасека. Как у покойного батьки.
Сейчас, разбирая погибший улей Толик переживал ― не было бы чего с остальными, но, всё равно ― был счастлив.
― Толик! Толик! ― снова закричала со двора жена.
«От, зараза!» ― с досадой подумал Толик и не отозвался.
Из-за сарая выскочила жена, Маня, в кухонном переднике поверх цветастого халата.
― Толик! Бесстыжий! Зашился тут, а я горло рву, идиотка. Тебя к телефону, иди ― второй раз звонят, ― визгливо сказала Маня отряхивая с рук муку.
― Кто? ― не отрываясь от рамок, спокойно спросил Толик.
Идти совершенно не хотелось.
― Королёв какой-то.
Неожиданно Толик бросил рамки и бегом, бегом побежал в дом. Маня остолбенело смотрела как медлительный муж, приволакивая правую, самую радикулитную ногу, споткнулся на ступеньках и потерял галош.
Толик, в одном галоше, вскочил в кухню и схватил трубку телефона:
― Алё! Алё! ― сказал он не отдышавшись.
― Толик? Толик! Здравствуй! Это Королёв. Помнишь меня? ― сказал совершенно не узнаваемый тихий, дрожащий голос.
― А! Королёв! Здорово, Лёха! Конечно, помню, ты что, ― максимально бодрым тоном, как будто только вчера виделись, ответил Толик.
― Толик, номер твой жена нашла в выпускном костюме, в кармане. С полгода назад, антресоли разбирала. И я полгода знаю его, но не звоню. Не решаюсь. Ты прости меня Толик! Я всё время думаю о тебе как заболел. Ты какой сейчас, Толик?
Толик посмотрел в зеркало на кухонной двери и сказал:
― Старый я, Королёв. Седой и толстый.
― А я худой и старый, Толик. Красавцы! ― немощным голосом пошутил Королёв, ― Ты прости меня, Толик, скотина я ― тридцать семь лет не звонил, не писал. Простишь? Болею я, Толик.
― Да ладно, Лёх, заладил «прости» ― хуже бабы мой, ― попытался пошутить Толик.
― Приезжай ко мне Толик! В гости, пожалуйста, можно сегодня, можно завтра. Поговорим, увидимся, ― заладил Королёв на той стороне телефона, ― Только не тяни, не когда мне. Кто его знает сколько осталось!
― А что с тобой, Королёв?
― Рак у меня, Толик, ― обречённо сказал Королёв, ― Приезжай! Когда?
― Рак? Не паникуй, счас всё лечится, вон Мане моей полгруди в сорок лет отрезали. Жива-здорова и ныне, ― стараясь быть уверенным ответил Толик.
― Дай Бог! Приедешь, Толик?
― Приеду! ― решительно сказал Толик, ― Гостинцев привезу, медку.
― У тебя ж там лес кругом? Не вези мёду, не надо. Привези мне гриб ― весёлку, хоть один. Говорят ― помогает, ― попросил Королёв.
― Весёлку? Добре, ― бодро сказал Толик, ― Диктуй адрес, Королёв: завтра буду.
Положив трубку Толик решительно пошёл в гараж за корзиной, едва не сбив в проходе Маню.
― Ты куда? Обедать скоро, ― Маня несла в дом последние, тепличные помидоры.
― За грибами, Мань, потом поем, ― сказал Толик уже с улицы и захлопнул калитку.
Сентябрь был сухой и грибов в лесу не было. В помине.
Даже сыроежек, не то, что весёлки.
Толик бодро шёл по опушке леса вниз, к болотам. И думал: «Если не там, то ни где. Вёселка-то.»
Ещё в седой голове Толика крутилась мысль про Королёва ― «Надо же, Лёха позвонил! Болеет….»
Её Толик гонял обходя в поисках мерзкой и вонючей весёлки дубовые болота. Туда-сюда.
С Королёвым они служили в армии, в той самой, советской. Королёв был старше, выше и городским. И нравился деревенскому Толику.
Именно с подачи Королёва Толик пошёл в институт и, только благодаря ему, поступил. Если честно, и закончил институт благодаря Королёву.
Никаких глобальных планов на жизнь у восемнадцатилетнего Толика не было ― армия, потом домой, в деревню. Женится, пойдёт трактористом работать.
Но, Королёв считал иначе и склонял к поступлению в институт:
― Толик! Тракторист, это не серьёзно, всегда успеешь! Пошли, попробуешь, ― шептал Королёв Толику после отбоя в казарме, ― Начальником будешь.
― Лёха, отстань! Я букв не помню, ― говорил Толик, засыпая.
После демобилизации Толик подал документы вместе с Королёвым, для смеха. И списав математику у Королёва, а физику у толстой и умной школьницы, неожиданно поступил.
На механический факультет.
Батька Толика страшно гордился сыном в институте и говорил соседям в деревне:
― Председателем будет Толик! ― но денег не давал, ни копейки. Только сало и картошку.
Все пять лет института Толик прожил вместе с Королёвым, в одной комнате. Королёв, после техникума, «волок» во всём ― чертил эпюры за двоих, рассчитывал балки и передаточные числа. Денег Королёву родители не давали, потому что не было ни родителей, ни денег у них. Была какая-то тётка, дававшая иногда варенье.
Из него выходил чудный морс, с похмелья.
Толик с теплотой вспомнил как они пили с Королёвым. Под жареную картошку, какие-то плодово-ягодные вина.
И не только с Королёвым! С Женькой, Мишкой, Костей-старостой, девчонками с экономического…
Неожиданно Толик почувствовал себя молодым. Нищим и счастливым, полным планов на жизнь.
Склонившись у первого найденного гриба-весёлки Толик радостно думал о завтра: как он приедет к Королёву, в Город.
Как привезёт меда, сала, грибов и этих вонючих весёлок. Как они вместе выпьют Толиковой медовухи и будут вспоминать сержанта Ивашова (редкостного болвана), Циркуля (с его долбанной начертательной геометрией), балки с защемленным концом, столовку со слипшимися макаронами. Как лезли пьяные по балконам в общежитие кулинарного техникума, к девкам, как разгружали вагоны с капустой, чтобы купить вечером вина.
Да мало ли!
Толик улыбнулся, он вспомнил как из кармана Королёва выкатился утром железный рубль ― случайно задержался, остальное они вечером пропили. И как они радовались находке и пили с похмелья кефир. Интересно, помнит Королёв тот рубль?
«Завтра спрошу!» ― сам себе сказал Толик и нашёл ещё одну весёлку, маленькую, не распухнувшуюся.
Последний раз Толик видел Королёва при выселении из общаги. Тридцать семь лет назад.
Почти ночью, в сентябре темнело рано, Толик пришёл с болот с четырьмя грибами-весёлками. Маня затеяла было сгоряча скандалить, но опомнилась. С Толиком было что-то не так ― глаза его горели и он улыбался сам себе.
«Выпил!» ― решила Маня и отложила скандал до утра.
К обеду завтра Толик был уже в Городе, блудил по длиннющему проспекту Космонавтов и искал дом № 42 Б. В парадном костюме цвета «сухой асфальт» и единственном за жизнь галстуке, с двумя сумками гостинцев.
Все четыре часа в автобусе он думал: Как?
Как так вышло, что они с Королёвым не общались?
Однажды Толик даже звонил Королёву, но на том конце провода ему не вежливо сказали:
― Королёвы здесь не проживают!
Следующий раз, лет через десять, он тоже звонил. Секретарше.
Областная газета разместила фотографию Королёва на первой странице. И написала передовицу ― мол, замечательный руководитель и отличный директор завода. Толик нашёл в справочнике телефон приёмной и попросил секретаршу:
― Соедините меня с Алексеем Владимировичем!
― А вы кто? ― металлическим голосом спросила стервозная тётка.
― Я? Друг ― Толик, мы вместе…
― Алексей Владимирович директор крупного предприятия и неслужебных разговоров на работе не ведёт! ― сказала дура и положила трубку.
Королёв ни разу не звонил Толику, хотя ни место жительства, ни работу он не менял. Даже телефон.
Больше Толик Королёву тоже не звонил. Но часто-часто о нём думал. При любом значимом событии в своей жизни. Покупая первую машину Толик думал: «Интересно, а какая машина у Королёва?», когда Толика назначили главным инженером колхоза ― «Вот бы Королёв удивился, я ― главный инженер». Когда родился первый внук, тоже Толик, он подумал ― «А у Королёва внука, наверное, Лёхой зовут».
Дверь квартиры номер восемьдесят открыли сразу, после одной трели звонка. Городская, очень красивая женщина, подняв брови вопросительным домиком спросила:
― Вы к кому?
Толик приготовившийся в лифте шутить «Сантехника вызывали?» неожиданно для себя самого разволновался и растерянно стал объяснять:
― Я?... К Королёву. Алексей Владимирович дома? Он мне звонил… Мы вместе…
Дама обрадовалась и схватила Толика за рукав пиджака цвета «сухой асфальт», буквально втаскивая в квартиру:
― Вы Толик?! О, Господи! Он о вас только и говорит, идёмте-идёмте.
В квартире было непривычно богато, по-городскому: лепнина на потолках, модные двери, огромный телевизор на стене, напольные вазы, картины. И странно пахло, нет, не лекарствами, болезнью.
Пока Толик снимал совершенно новые, приготовленные «на смерть» ботинки и ставил сумки с гостинцами женщина тихо-тихо говорила:
― Вы не пугайтесь! Он в сознании, но на обезболивающих, говорит иногда не то. Он вас очень ждёт, особенно как вставать перестал, ― тут она глубоко вздохнула и сдержалась, не заплакала, ― Только о вас и говорит. Даже ночью звал.
― Эля, кто там? ― недовольно спросил тихий голос из крайней комнаты необъятной квартиры.
― Лёша, у нас гости! ― ответила Эля самым бодрым из возможных голосов, ― Пойдёмте, Толик!
На кровати, обложенный подушками, полусидел незнакомый и страшно худой человек. Желтый, лысый, без бровей и ресниц.
«Это не он!» ― твёрдо подумал про себя Толик, ― «Квартирой ошибся!» и попятился, роняя сумки с мёдом и салом. Из клетчатой выпал свёрток с четырьмя весёлками ― они рассыпались по богатому полу.
― Толик! Дружище! ― сказал страшный больной человек, и ― заплакал.
Дальше Толик смутно помнил встречу с дорогим Королёвым. Вроде бы они обнимались и просили друг у друга прощения, кажется, рассказывали пропущенные тридцать семь лет жизни. Точно ― плакали, и Толик поил «медовухой» из столовой ложки друга.
За встречу.
Весёлку Королёв настоять на водке не успел
© Лёля ЭММ
Литературный интернет-альманах
Ярославского областного отделения СП России
Авторизуйтесь, чтобы оставить свой комментарий: