Всероссийский фестиваль «Солнечный круг»        
    В конце мая Рыбинск отметил 110-летие поэта-земляка, автора стихов многих замечательных песен Льва Ивановича Ошанина Всероссийским фестивалем «Солнечный круг». В этом ярком празднике участвовали писатели и деятели культуры из разных городов России. Кроме почетных гостей, в Рыбинск приехали молодые, но уже известные литераторы со всей страны, прозаики и поэты, отобранные по результатам творческого конкурса. Для них был проведен семинар, итогом которого стало вручение дипломов, подарков лауреатам и финалистам. Произведения молодых писателей  будут опубликованы в журнале «Причал». В этом номере представляем лауреатов конкурса в поэтической номинации.  

Яна ЯЖМИНА
Ленинградская область

    Родилась в п. Кузьмоловский Ленинградской области в 1995 году. Окончила Санкт-Петербургский Государственный институт культуры. Пишет стихи с детства, первые серьезные публикации были в сборниках «Молодой Петербург» (2011, 2012), затем печаталась во многих изданиях.Победитель премии молодых деятелей современного искусства «Таврида-Арт» (2020), лауреат 1 степени конкурса «Рифмы Петербурга», лауреат 1 степени Фестиваля имени Л. И. Ошанина «Солнечный круг», участник Всероссийского совещания молодых литераторов в Химках (2021, 2022). Автор сборника стихов «Карусели для Джейн» (2019), аудиокниги «Ручная кладь» (2021) 

ПРОСТЫМИ  СЛОВАМИ

*   *   *
Обжигает щёки леденящий ветер.
К пачкам из-под сока выстроились дети.
Помощь? Развлеченье? Главное, что будет
Птицам угощенье. Птицы — тоже люди.

Дворник, почтальоны и охранник хмурый
Кормят птиц батоном после перекура.
И никто не знает, что в ночи глубокой
Бабушка седая ходит той дорогой.

Озираясь, словно стыдно ей и страшно,
Собирает зёрна в миску из-под каши.
Сварит, что досталось. На войне все средства...
Кто же знал, что старость будет хуже детства!

Всем помочь сумеем:
Голубю, синице...
А потом прозреем:
Люди — тоже птицы.

*   *   *
Морозы на время сдались,
Столбец до нуля достаёт
И тянется, тянется ввысь.
А люди выходят на лёд.

В большой полынье суета:
Утиная стая плывёт.
Мрачны очертанья пруда,
А люди выходят на лёд.

От санок следы всё темней,
И лужи в ватрушках цветных,
И слышится хохот детей
И хохот родителей их,
И треск под ногами, и хруст,
И вскрик предстоящей беды.
И больше ни звука из уст
Поднявшейся талой воды.

Мне кажется, мы круглый год
Выходим на призрачный лёд.

*   *   *
У Зинаиды свет горит в окне,
Стекло потеет, закипает чайник.
Пирожными по выгодной цене
Свой вечер Зинаида отмечает.

На батарее сушится бельё,
Передник и штаны прямого кроя.
На выходной нарядится в своё,
И из трюмо ей улыбнутся трое.

И в этот день тот самый Николай
Застанет Зину в миг её улыбки.
Не чудо. Просто жизнь: две кружки, чай
И свежие пирожные. Без скидки.

*   *   *
Перестать быть кремнем,
Дымом без огня.
Люди будут мерно
Покидать меня.

Я не буду — танцы,
Песни, пироги…
Те же, кто остался,
Точно не враги.

*   *   *
Сделать так, чтоб дом казался домом.
Запастись едой, водой и сном.
И проснуться в мире незнакомом,
Там, где сам себе я незнаком.

Нацепить лицо, ремень потуже,
И прожить ещё один из дней,
Позабыв о том, что стал не нужен
Тем, кому казался всех нужней.

Вновь забыться, вновь спешить куда-то,
Достигать неведомо чего…
А потом обнять себя, как брата,
И заплакать, не стыдясь его.

*   *   * 
Ластик, ластик, сотри меня полностью.
Чтоб никто не спросил: «Как дела?».
Чтобы больше ни взгляда, ни голоса,
Ни тепла.

Чтобы если, то вмиг равнодушная
Поглотила меня матерь-мгла.
Знаешь, ластик, не надо дослушивать.
Я смогла.

ПУСТОЦВЕТ
Пусто место, место пусто.
Пустотою я пустую.
Всё впустую. Я впустую. Вхолостую.

Опустело пусто-место.
Опустился пусто-месяц,
Пустомелет, пустомолит, пустомесит.

Пусто место действий пьесы,
Всем героям очень пусто.
Я бы вместо. Я бы вместе. Я бы устно,

Я бы письменно. Наглядно.
Я бы, я бы. Да куда там!
Всё, что было, упустили безвозвратно.

КРЫЛЬЯ
В Петербурге гранитно-асфальтовом 
Лёд по рекам идёт и каналам... 
Обрастает земля нежным бархатом, 
В ватном небе клубятся лекала.
 
В этом городе жить получается 
Лишь привитым от мук одиночества. 
Оттого по проспектам скитаюсь я, 
Упиваясь компанией с творчеством. 

Надо мало для радости, чтобы в стих, 
Но, на деле, заведомо много: 
Иногда, вопреки своей робости, 
На твоём оказаться пороге... 

Утонув в наносном безразличии, 
Тишиной задыхаясь как пыткой, 
Уловить в тебе нежное, личное, 
Проследить за рожденьем улыбки. 

Взгляд поймать, мне за что-то доверенный, 
И растаять, объятой руками... 
И оставив «пока» неуверенно, 
Уносить в себе жаркое пламя. 

Ещё долго не чувствовать холода, 
Одиночества, грусти, бессилья. 
А потом... Будут новые поводы,
И ты снова подаришь мне крылья.

ПИСЬМО ДЛЯ АССОЛЬ
Дорогая Ассоль, а ведь я понимаю Грина.
Только в Санкт-Петербурге он мог написать такое.
В этом городе чувств, где почти никогда взаимно,
В этом городе, где только мёртвый не хочет к морю.

Дорогая Ассоль, твоя сказка мне так знакома,
Словно мне о ней напоминают в любой таверне.
Знаешь, сидр тут горький, пьянящий и невесомый,
Но мне сладко, как после прогулок с тобой в Каперне.

Дорогая Ассоль, опиши своего мне Грея,
Я начну зарабатывать деньги ему на парус.
Я люблю тебя! Странно и трепетно… как умею.
Жди у моря. А сказка… Я попытаюсь.

ПРОЩАНИЕ
Обнимаю тебя горизонтом, 
Руки-птицы ложатся на плечи... 
Дышим неравномерно, экспромтом, 
Нет того, что бы сделало легче. 

Почему-то не хочется плакать, 
А глаза говорят об обратном... 
Время, словно песчаная мякоть, 
Утопающая невозвратно. 

Ну пожалуйста, я не сумею, 
Разведи руки раньше, чем можно, 
Я запомню, как дышишь мне в шею, 
Это будет нисколько не сложно. 

Взгляд в глаза, поворот девяносто, 
Ухожу нарочито небрежно. 
Я люблю тебя всем своим ростом, 
Показательно дерзко и нежно. 
Удивительно дерзко и нежно.
 
ВНОВЬ КОНЕЧНАЯ
Вновь конечная, поезд идёт в депо. 
Двери настежь. Ступайте, зелёный свет! 
Два мужчины с сидений подняли по… 
И сказал один: «дальше дороги нет». 

Оглушительно точно раздался Лепс 
В этом гнусном вагоне почти пустом. 
Каждый день попадаю на этот рейс, 
Но ни разу не думала о таком. 

Это к лучшему. Раньше брела туда, 
Где положено быть, от избы к избе. 
А теперь, невзирая на города, 
Я в конечном итоге приду к тебе. 

Ты, конечно, дождёшься. И будем «мы». 
Будет мир, где уютно нам и тепло, 
Но, чтоб не потерять ни единый миг, 
Как-то увековечить хочу его. 

«Дальше» точно должно быть, иначе — жуть. 
Но не царство рутины и чепухи. 
Я решилась. Я свой выбираю путь: 
Я хочу завести от тебя … стихи.

*   *   *
в кабинете жёлтые стены.
—  кто хочет сказать?
тяну руку.
вызывают соседку справа.
а потом —  слева.
а потом — двоечника с последней парты.

поднятая рука наливается пустотой.
она уже не маяк.
унизительно.
кладу руку на место.
смотрю в окно.

— что ты хотела? —  спросил учитель.
я забыла.

ЗАПИСКИ ИЗ ДЕТСТВА
Август был жарок, небрежен и полон историй.
Двор перед домом завален бессовестно хламом.
Мы составляем на дереве свой мораторий,
Чтоб за бардак ничего нам не сделала мама.

Каждый поставил шалаш, окружённый забором.
Я из пакетов. А Ванька — из старой шинели.
Старшие — доски скрепили. У них целый город!
Нас не пустили, но мы все-равно подсмотрели...

В плёнку набрали воды, получился бассейн!
В нем головастики! Можно поймать их рукою!
Розовым делать песок — было глупой идеей,
Ведь марганцовку теперь прячут на антресоли.

До окончания сказки осталась неделя,
Ваньку вчера увозили ходить в магазины.
Ночью вернулся угрюмый и с формой в портфеле.
Старшие шумно отметили здесь именины.

Им по двенадцать. Мне семь.
Ванька врёт. Ему тоже.
Двор перед домом зачах, стал заметно взрослее.
Пахнет засохшей травой, ожидается дождик.
Нас собирают домой. Доиграть не успели.

Осень настигла. И нас усадили за книги.
Дома бездушный порядок и всё как в музее...
Стоит зажмуриться — видятся летние блики,
Пруд, головастики, Ванькин шалаш из шинели...

Май.
Позвонил дядя Женя, что жил по соседству.
Дача сгорела.
И с нею сгорело детство.

ДОРОГОЕ ДОРОЖНОЕ
Деревья за окнами в танце кружились,
И сонное солнце вставало беспечно.
И мир не грустил оттого, что простились
С тобой на перроне на новую вечность.
 
Однажды мы встретимся. Может быть — завтра.
А может — в субботу. Вселенная пишет
Сценарий на венах. Вселенная — автор.
Скрипит карандаш всё ленивей и тише.
 
Мне чувствовать страшно. Не чувствовать — жутко.
Обман — не цемент, строить только на правде.
Считаю удары, считаю минуты,
Считаю деревья в оконном параде.

Так вместе спокойно, так порознь дико,
Других обнимать  —  не процесс, а ничтожность.
Влюбляться по междугородним тарифам
Обходится дорого, больно и сложно.

Перрон мирно дремлет в трёхстах километрах,
Ведь больше на нём ничего не случится.
Мы вновь будем вместе. Я снова приеду.
А поезд всё мчится и мчится.

ДОВЕСТИ СЕБЯ ДО
Довести себя до... Уводя себя от... Добрый вечер. 
Сколько фраз исступлённых и неискуплённых значений. 
Я бросаю слова на бумагу, на ветер, на плечи, 
И одна остаюсь в абсолютно немом запустенье. 

В каждой строчке глоток, кто подскажет состав того зелья? 
Я безбожно пьяна, я бескрайне наполнена смыслом. 
Мне не в тягость процесс, мне мучительно больно похмелье, 
Но себе не прощу ни одной незаписанной мысли. 

Довести себя до, уводя себя от. С добрым утром. 
Вся бумага тельняшкой. Я выпотрошенная мякоть. 
Нет во мне ничего. В эту ночь умерла я как будто. 
Но впервые за жизнь почему-то не хочется плакать.

©    Яна Яжмина