Всероссийский фестиваль «Солнечный круг»     

   
Наталья СЫРЦОВА
г. Волгоград

Родилась в городе Волгограде. Писать стихи начала в 9 лет. Автор трех книг стихотворений: «Зелье зимы» (2005), «Береженые дни» (2008), «Осенины» (2008). Публиковалась в журналах: «Новый мир», «Москва», «Отчий край», альманахах: «Кольчугинская осень, «Образ». Лауреат литературного конкурса имени Маргариты Агашиной и Фестиваля имени Л.И. Ошанина «Солнечный круг». Член Союза писателей России с 2009 года.

В НЕБЕСНОЙ  КЕЛЬЕ

ПАСХА
Звон колокола синий, как слеза
От сердца к сердцу, выплакав глаза
До черноты, вдруг понимаешь в чем
Твой хрупкий век виновен, и плечо
Стоящего напротив, будто крест,
Он говорит тебе: «Христос Воскрес!»
И нет меж вами злобы и греха,
Проходит ночь под крики петуха.
Грядущий мир мне кажется простым,
И Храм Твой полон, не был он пустым!

*   *   *
Милая сухая старушонка — 
Тапочки, платочек, рубашонка,
Что-то есть такое и во мне
От неё — родное, горевое,
Горнее, смешливое, простое — 
То, что не приснится в страшном сне.
Но, бывало, встанет помолиться,
Вся преобразится, распрямиться,
Будто и не горбилась совсем.
Смотришь, молодая, озорная — 
Не старушка, девушка сенная,
Русская, во всей своей красе.
Бабушка-церковница, свечница,
Сказочная боль моя, жар-птица,
Схимница у вечности в раю,
Помолись за душеньку мою.

*   *   *
Полюби меня январь, я живая, пономарь,
По сугробам, как по горкам прокатились боль и хмарь.
На опушке на лесной спит под розовой сосной
Мой отец в простой рубашке — мёртвый, маленький, босой.

Я поеду к январю, я его благодарю
За небесную светлицу, за Господнюю зарю.
Батя больше не увидит лебединый снежный край.
Научи меня молиться, я хочу за папой в рай...

*   *   *
За окнами не свет вечерний, снег,
Дорога вновь плетет свои интриги.
Где будешь ты, мой милый человек,
Когда спадут с твоей души вериги?

Ростов Великий, Суздаль, Кострома…
Мы живы, друг, пока жива глубинка.
Здесь русский дух, пьянящая зима,
И я с тобой, как на щеке слезинка.

Утри её, за нами светел путь,
След от саней и радует, и ранит.
Как хорошо в объятиях тонуть
И падать в снег, не ощущая брани.

Крестьянский дом едва не онемел,
Но держится его первооснова
За Божий гребень, за его предел,
За колокольню кровельного слова.

Оно звучит, и мы с тобой звучим
Разноголосо... На покатой крыше
Тепло дымка вздымается, молчи,
Вдруг на земле нас тоже кто-то слышит.

*   *   *
По Питеру юродивая мати
Идет-бредет и кормит голубей.
А я за ней тянусь, тянусь… С кровати
Во сне летаю…  Маменька, скорей
Возьми меня под крылышко молитвы,
Чтоб видно было с горнего хребта
Всё поле брани, — по итогу битвы
Не одолели боль и пустота.
В мужском плаще дырявом в зной и холод,
В одной туфле по берегу Невы
Она идёт и молится за город,
За голод наш: «Не вы, не вы, не вы
Виновники отцовской благодати,
Событий, судеб, что-то там ещё».
Я до сих пор с тобой гуляю, мати,
И прячусь за мужским твоим плащом.

ТРОИЦА
Не травой, а духом триединым
Родина покроется моя.
Зелено от яблонь молодильных,
Весело от песен соловья.
Облако руками поправляя,
Тишину лелея в тишине,
Сколько раз я думала, гуляя
По твоей порубленной стерне
О любви к озёрной благодати,
О небесном домике простом,
Где сидит на прибранной кровати
Мой отец в кафтане золотом.
Троица, в тебе бы раствориться
Или же на дно реки залечь.
Лишь бы огнекаменная птица
Не сгубила праведную речь!

*   *   *
У кельи старца поздняя листва,
Замшелая, валится мне под ноги.
Мир разделен на горестные слоги,
А слоги те — молитвы и слова.

Я на коленях перед ним стою,
Смотрю в глаза, сама себе не верю.
Подобно январю, подобно зверю
Душа моя застыла на краю...

Он в инвалидном кресле, без ноги
Сидит и улыбается тишайше.
И нет меж нами суеты и фальши,
Одна любовь... Господни сапоги

Тебе, отец, сегодня-то как раз...
«Вот, милая моя, молись и веруй,
Ступай себе, на всё святая мера,
Господь с тобой, он не забудет нас».

У кельи старца мне светлым светло,
Здесь Божий дух искрится в каждом вдохе,
И как бы мы, слепые выпивохи,
Ни горевали... Листьев намело

На выцветший лоскутик рукавицы.
Он любит мир и помнит наши лица!

*   *   *
Что жизнь хрупка, а смерть невинна
Под зимней свадебной фатой
Я знаю с детства. Голубиный
Снежок идёт — мой друг старинный,
Такой красивый, молодой.

И потому я верю в чудо,
Как много на земле чудес!
Вот ангел опрокинул блюдо — 
Я всё равно счастливой буду
С разбитой чашей или без.

Вот лес еловый и елейный
Стоит над миром в полный рост.
Пусть будут дни благословенны
От сотворения, семейный
Быт не бодает душу в пост.

И Волга свой подол зелёный
Не задирает пред судьбой.
Лети снежок, лети крещёный,
Отцом от смерти защищённый,
Венчальной девичьей фатой.

МАРФА
Я к тебе собираюсь приехать
И до первого снега успеть...
Но волшебная сыпется перхоть
На мою одинокую клеть.
— Как живёшь? 
— Не живу, доживаю,
Мне бы новые тапки, а то
В старых, знаешь ли, вечно хромаю,
Да подшить покороче пальто.
— Марфа, милая, сколько дорожек
Будет в жизни идти под откос?
—  Столько, сколько на небо серёжек
Мне Архангел в мешочке принёс.
— Там же нет ни одной, погоди же,
Я получше хочу посмотреть.
— Нет, Наташа, житейская жижа
Не затопит небесную клеть.

*   *   *
Мне сон садится на плечо,
То горлицей, то голубицей,
Клюёт зерно, и горячо
Во сне о родине молиться.
Но Слово вдруг на языке
В ледышку превратившись, тает.
И зёрна в белом кулаке
В пустую душу прорастают.
Как отличить от сорняка
Твой вечный зов добра и боли?
Какие нынче облака,
Их будто сердцем пропололи!

*   *   *
Воспомяну ли, отче, твои очи,
Когда рассвет грядёт страшнее ночи,
Когда за ним я чёрною свечой
На небо рОпщу. Господи, о чём
Ты видишь сны, не поминая зол,
Грядущих в мир сквозь вечности узор.
И как бы мне ту вечность скоротать,
Пока ты спишь, и гроб твоя кровать?

*  *  * 
Нет у неба никакого повода, 
Для того, чтоб мне собраться с мыслями. 
Посреди сиреневого города
Ты не стой с прочитанными письмами. 

И не жди, наверно, не исполнится, 
Велика потеря да не плачется. 
Я сегодня скромная затворница, 
Ну а завтра можно подурачиться. 

Только сердце знает, что дебелая
Боль меня давно поисковеркала, 
Если бы любил, то не посмел бы
Надо мной смеяться через зеркало. 

*   *   *
В объятьях сквозняка, в полынной почивальне
Живёт душа моя воробушком простым.
И горе не вместит понурый умывальник,
И сердце не вплеснëт легчайших облак дым

В берестяной куплет, в страну мою большую,
Где множество домов крестами на восток.
Ну разве нет любви? О том тебя спрошу я,
А ты ответишь мне, что счастье это Бог.

*   *   * 
Все ли сказки тобой прочитаны, песни спеты? 
Кай и Герда нашли друг друга, пеняй на это. 
У Корнея Ивановича золотое перо, у меня полено
Об него я в лесной избушке повредила своё колено. 

Вот сижу теперь, сочиняю о рыбаке и рыбке, 
Сова степенно ухает надо мной, расплылась в улыбке. 
Мальчик мой, оловянный солдатик, Рождество и радость
Прикрывает мою молодую душу, точнее старость. 

Я бы с горки кубарем, комом снежным, да теперь куда уж
В чужой постели своих не ищут, не выходят замуж. 
Вот такие сказки, Корней Иванович, вот такие песни
Я любила жизнь, но какого чёрта она не кричит: «Воскресни»? 

*   *  *
Вода родовая, вот ты какая нынче:
Горькая, нутряная, волны твои малы.
Время, проистекая, в детское темечко тычет,
Гаснут глаза родные, люди больные злы.
Не удержать мне вечность рваными простынями,
Не обойти глубины царствия белых зим.
Только бы наши дети плавали между нами,
Жили поближе к дому, дом помогал бы им.

©    Наталья Сырцова