Переводы
Раду ДЖИР 

(1905 – 1975) — настоящая фамилия Деметреску. Румынский поэт, эссеист, драматург и журналист. Основатель Еврейского театра в Бухаресте. В 1958 году был приговорен к смертной казни (позднее замененной на пожизненное заключение) за стихотворение, направленное против коллективизации. В коммунистических тюрьмах он провёл 17 лет своей жизни. Там же были написаны многие его стихи.  

ВОПРОС
Ночных часов неизмерима глубь.
У книжных полок я ищу совета
И каждый том пытаю: «Ты ли это?»,
А книги из-под рук моих бегут.

Портрет любимой я прошу: «Ответь,
Ты это ли?». Она безмолвна в раме.
Себя топить — я лью вино до края.
Но лишь вопрос: «Не ты ль?» — и чаши нет.

«Клинок, не ты ли это?» ... Меч мой нем.
Я падаю на стул, как мертвый пепел.
Вдруг из стены ко мне выходит тень.

Смотрю в её глаза: покой их светел.
И вот в ночной оглохшей тишине
Шепчу я: «Ты?». «Аз есьм!» — Христос ответил.

МОЛЧИМ
И это всё что нам осталось —
Сырой стены тупая явность.
А мы, вмурованные в камень,
Безмолвно кулаки сжимаем

Молчим, как будто век молчали,
Как омут тёмный и печальный.
Нас приковали к бездне этой,
И мы молчим тысячелетья.

Они — тюремщики и стены.
Мы — кремень тишины нетленной.
Они — злость, плети и побои.
Мы — льдинки на губах бескровных.

Над пропастью, над сменой вёсен
Молчим как сажа, как заноза,
Как лезвие, чей край отточен.
Молчим пожизненно, бессрочно.

Как зверь, нам кости лижет холод.
Они — распятий гулкий молот.
И каждый день — сплошная рана.
Но мы молчим, молчим упрямо.

Не ртами, а замками камер
Молчим, как будто в пепле пламя —
Молчим... во тьме полночных тюрем
Внутри у нас рыдает буря.

Нам слышатся вдали раскаты.
Как будто стены наши смяты
И цепи сыплются на камни.
А мы всё ждём и ждём в молчаньи.

МЁРТВЫЕ
Поток гробов внизу течёт.
В них трупы наших камарадов*.
Вчера, сегодня — вечность к ряду.
Кто знает: сколько их ещё?

Телегу тянет старый зэк
Всё вдаль — по тропам тополиным.
И нет знамён, крестов и гимнов.
Ни плача, ни молитвы нет.

Невестин стон не полетит
За мертвецом давно забытым.
Лишь в воздухе прощальным всхлипом
Печальный желтый лист шуршит

А мы застыли у окон
И видим — смерть взметнула крылья.
И задаём вопрос в бессилье:
Кто следом — я? ты? или он?

*товарищей

ВОССТАНЬ, ГЕОРГЕ! ВОССТАНЬ, ИОН!
Не ради ковриги румяного бока,
Не ради амбаров, не ради лугов,
А ради грядущего духа свободы,
Восстань же, Георге, восстань же, Ион!

За гвозди в ладонях, за песню распятых,
За кровь, что наполнила тихий затон,
За солнце, что держат в сыром каземате,
Восстань же, Георге, восстань же, Ион!

Но нет — не за гнев, не за скрежет зубовный —
А только за то, чтоб взобраться на склон
И шапкой собрать все рассветы и звёзды,
Восстань же, Георге, восстань же, Ион!

За то, чтоб испить из криницы свободы
И вихрем в неё погрузиться, как в сон,
Чтоб щедрость её пролилась над тобою,
Восстань же, Георге, восстань же Ион!

Чтоб след поцелуя навеки оставить
Дверям и порогу, и краске икон,
И тем, кто как к брату, к тебе подбегает,
Восстань же, Георге, восстань же, Ион!

Георге, проверь эти цепи на крепость,
Ион, поднимись над святым алтарём,
И бурей летите к небесному свету.
Восстань же, Георге, восстань же, Ион!

Лучиан БЛАГА

(1895 – 1961) — румынский философ, поэт, переводчик, драматург, журналист, профессор университета, дипломат. Автор термина «миоритическое пространство». В 1956 был выдвинут кандидатом на Нобелевскую премию по литературе от Франции и Италии, но коммунистическое руководство Румынии оказало давление на Нобелевский комитет и воспрепятствовало рассмотрению его кандидатуры.      

ВЧЕРАШНИЙ СВЕТ
Ищу, не зная, что ищу. Ищу
В ушедших небесах зарю Кануна.
Как лоб поник, что выси ведал думы!

Ищу, не зная, что ищу. Ищу
Сиянье струй в пылающих колодцах.
Теперь там в мёртвых водах гибнет солнце.

Ищу, не зная, что ищу. Ищу
Тот долгий час, что безнадёжно стынет
Во мне, как губ следы — на мёртвой глине.

Ищу, ищу того, чего не знаю.
Под звёздами вчерашними ищу
Погасший свет, что снова воспеваю.

ШИПЫ
Я был ребёнком. Помню: собирал
Однажды розы дикие.
Как много
шипов у них!
Но не хотелось мне
Колючки обрывать.
Я твёрдо верил,
Что суждено им тоже расцвести.

Потом с тобой мы встретились.
О, сколько
Шипов хранила ты!
Но не хотел
С тебя срывать их —
Я ведь верил, верил
В то, что цветами стать они должны.

Сейчас всё в прошлом.
Я лишь улыбаюсь.
И с этою улыбкою брожу
В долине, мерясь силой в схватке с ветром.
Я был ребёнком.

НЕ ОБРЫВАЮ ЛЕПЕСТКИ ЧУДЕС У МИРА
Не обрываю лепестки чудес у мира,
Не убиваю
Я разумом тех тайн, что на пути
Моём встают
В цветах, в глазах, губах или могилах.
Свет других —
Он душит магию секретов сокровенных
В глубинах тьмы.
И тайны мира ширятся границы
От света моего.
Как лунные дрожащие лучи
Не уменьшают, а приумножают
Великую ночную тайну.
Так я в чудесном трепете священном
Обогащаю сумрачные дали.
И всё, чего никак нельзя понять,
Становится всё больше непонятным
Для меня —
Ведь я люблю
Цветы, глаза, уста, могилы.

Я ХОЧУ ИГРАТЬ!
О, я хочу играть, как никогда,
Чтоб Бог себя не чувствовал
во мне
рабом в темнице,
пленником в оковах.
Земля, дай крылья мне:
Стрелою быть хочу,
Вонзиться в вечность,
И видеть только небо вкруг себя:
И подо мной,
И надо мною —
небо.
Играть в волнах пылающего света
Во власти удивительных порывов.
Чтобы свободно Бог во мне вздохнул
И не роптал:
«Я раб в темнице!».

Поэтический перевод Ирины Гетманцевой. 

Подстрочник стихотворения «Вчерашний свет» выполнен Даном Нэгаре, стихотворения «Шипы» — Александром Бовдуновым, остальные подстрочники — Октавиана Раку.

©    Пер. Ирина Гетманцева