Евгений  КУЗНЕЦОВ
г. Ярославль

МИР,  В  КОТОРОМ  ЛЮДЯМ  ПОБЫВАТЬ

Мир, в котором мечтают

    Красавец кудрявый — стройный, худенький, кареглазый.
    А он — Гриша Суходольский.
    Самый-самый на всю школу, на всю округу!
    И — честный, прямой.
    Немногословный и незадиристый.
    Но принципиальный — и секретарь школьной комсомольской организации.
    Иначе и не могло быть — и симпатичный такой, и мать его — сама Елизавета Михайловна!
    А она — фельдшер; вечно то в больнице местной на приёме, то на вызове у больного: спасительница-утешительница на весь сельсовет.
    …Приехав с работы на своём редком, «дамском», велосипеде, прежде всего спрашивает старуху-мать уже возле крыльца или в прихожей:
    — А Гриша где?
    И слышит ответ всегда и спокойный, и дисциплинированный:
    — Дома… В клубе…
    Дома — значит, он стоит у зеркала… расчёсывает свои чудные чёрные кудри… иногда поглядывает, мимо зеркала, в окно на дорогу… напевает:
    — А у нас во дворе… Вэ-вой-ко-ма-а-а-ла…
    И что с того, что бабка его, мать Елизаветы Михайловны, слышит каждый день, как Гриша, придя из школы, — с плеча швыряет на пол где попало новую, с натуральным язычком, «полевую» сумку:    
    — Когда хоть кончатся все эти уроки!
    Зато все в школе знают: у наго по всем предметам — «четвёрки»; ну, это само собой…
    Все знают, что в клубе, когда там по воскресеньям кино, он и «крутит» это кино. (Киномеханик, он же учитель рисования в школе, курит. «Беломор». Из портсигара.)
    И вся деревня знает — самое выспренное, умилительное: он, Гриша Суходольский, — один из всех в округе школьников не курит, не выпивает!
    Матери своей, Елизавете Михайловне, когда та с каких-то, что ли, поминок или с дня чьего-то рождения — однажды пробормотал с удивлением небудничным:
    — Мама! Да ты выпила вина!..
    Главное же — все-все на свете знают, что Гриша Суходольский влюблён!..
И знают — в кого.
    В восьмом его классе — это была Семёнова. Из деревни той глухой, что не все правильно говорят её название. Правда, там есть пруд с карасями — но ехать туда: грязь по колено… Она, Семёнова, была молчаливая, с толстой косой по спине и очень румяная. Жила, учебную неделю, в общежитии возле школы. В клуб ходила с подругой под ручку. А после восьмого не пошла дальше в девятый…
    А в десятом и в одиннадцатом — влюблён в Зою, в Зою Смирнову, в одноклассницу.
    Эта в клуб не ходит, вообще, — она серьёзная. Он, после кино, ездит на материном велосипеде в её деревню. И они — в темноте — переговариваются поверх калитки…
    …И чего никто не то что не знает, а попросту не берёт в голову — хотя все это видят каждый день и каждую минуту: он, Гриша Суходольский, — весь в мать, в маму: и кудрями, и глазами, и всеми чертами.
    И манерами — укромными, женственными: он рос без отца.
Мать была в разводе вскоре после его рождения.

Мир, в котором умирают

    В армии, в морфлоте, он — целых четыре года…
Зато от командования, с далёкого Севера, матери, Елизавете Михайловне, как же иначе, — благодарственные письма!
    Сам он, Григорий, в отпуск приезжал дважды — и по месяцу.
    В первый раз — почти наголо стриженый!.. и ещё худее… и теперь со строгостью какой-то особенной.
    Второй раз приезжал — уже пополневший и задумчивый…
    Оба раза как-то и где-то встречался со своей Зоей. — Хотя та училась в областном городе, в пединституте.
     По приезде и по уезде — выпивал. Взрослый! Красного вина.
    В конце службы, к весне, было от него матери письмо: мол, командование предлагает ему остаться служить на сверхсрочной…
Тем более… тем более — у него там, в том военном городке,,. есть подруга…
    Как всегда горда была Елизавета Михайловна своим сыном, но тут вдруг — испугалась безотчётно, необъяснимо…
    Ответила ему в письме — так что эти слова её старуха-мать запомнила: «Дорогое дитятко, возвращайся!»
    …Возвратился — и за радостном застольем вдруг попросил вполголоса у матери: нет ли у неё… «медицинского», ну, в смысле — спирта.
    Как не быть, налила стопку.
    Поинтересовалась тут «кое о чём» с непривычным волнением…
    Сын ответил неохотно, мол, «там» был тоже спирт, правда, «другой»…
    И с первого же дня — только от него и речей: жениться! жениться!
    Как бы полагалось вернувшимся из армии — первое дело: устроиться на работу…
    Но у Григория была другая ситуация: Зоя его, Зоя Смирнова, в это лето как раз оканчивала свой институт, и её должны были «распределить» куда-то, может быть, далеко — отрабатывать три года…
    Что же, к концу лета у Григория подросли его кудри. — Но уж не такие как бывало.
    Ну и — свадьба.
    На свадьбе — широкой, деревенской — была даже дальняя родственница из Москвы: вся из себя городская — необыкновенная: и платье, и губы, и причёска… и самая красивая за всем столом…
    Она Григорию была ровесница… Григорий поглядывал на неё грустно морщась…
    …Молодые уехали на Урал.
    Через три года вернулись. Уже с ребёнком.
    Григорий там, в школе же, работал — поскольку он без всякого образования — физруком.
    Остались бы в тех краях и навсегда — но… но Григорий стал запираться в спортзале с незамужней учительницей…

Мир, в котором мёртвые в ожидании мечтаний

    …Суходольскому не дойти даже, что посреди деревни, до магазина.
    Ноги болят.
    А как бегал годами к его открытию — помогать продавщице-подружке ящики таскать!
    Семенит — откидывает по-женски руку в сторону и вперёд ладонью: ну как, бывало, и его шустрая мать…
    Лежит. На диване в зале. С какой-нибудь книжкой или просто с телевизором. Тут и спит.
    Зоя Викторовна уже завуч в местной, куда деваться, в родной, школе.
    Сам Григорий тоже порабатывал до недавнего времени там: учителем трудового обучения.
    Теперь выходит, что называется, на улицу — только до верхней ступеньки на крыльце.
    …Иногда в доме он вдруг падает на пол.
    Начинает темнеть лицом.
    Жена — мигом к нему с открытой уже бутылкой водки.
    Закидывает его лысую голову.
    Разжимает ему зубы приготовленной также заранее стальной столовой ложкой.
    Вливает ему в рот…
    И он начинает краснеть… моргать глазами… залезает опять на свой диван…
    …Однажды она, Зоя Викторовна, со свекровью, со старой Михайловной, и ещё с соседкой, тоже их, хозяев, когда-то одноклассницей, сидели разговаривали в прихожей.
    И вот.
    Суходольский — подошёл к двери и через порог помахал уверенно, словно космонавт, им рукой!
Потом спокойно лёг на пол.

Ярославль. 3 и 5 сентября 2020

© Евгений Кузнецов