Светлана ЗАЙЦЕВА                                              
г. Москва

Светлана Зайцева — поэт, переводчик (немецкий язык). Родилась в 1969 году в г. Люберцы Московской области в семье будущего дипломата. В 1992 году закончила  Московский государственный лингвистический университет, долго жила и работала в Германии. Мать троих детей: Владимира, Анастасии и Екатерины. Автор двух книг стихов: «Бабочка в храме» (2003, «Озарение», Новокузнецк) и «Фабрика облаков» (2019, «Серебро слов», Коломна) Есть публикации в журналах: «Смена», «Юность», «Работница», «Москва», «Плавучий мост», «Baden-Wuertembergische Zeitung», «Жеглов и Шарапов», «Дарьял», «Фактор», «Акме», «Европейская словесность», «Русский писатель и др. Финалист конкурсов «Поэт года 2023», «Народный поэт 2016». Победитель международного литературного конкурса «Золотая пчела 2024». Своими учителями в поэзии считает Владимира Высоцкого и Марину Цветаеву.

БАЛТИЙСКИЕ ПЕСНИ

ДУМАТЬ О МОРЕ
Думать о море в заброшенной тёмной квартире…
(А за окном — ни снежинки. Лишь серая хмарь)
Очень недолго — мгновения три иль четыре.
Снова проклятый меня обманул календарь!

Только закрою глаза — и какое мне дело
До суеты и пустых новогодних хлопот?
Волны гуляют — и мальчик бежит загорелый.
В лодке прогнившей худая собака живёт…

Ветер листает страницы разорванной книги.
Шпильки бы вынуть из стянутых туго волос!
Где это всё происходит? Наверное, в Риге?
Бриз разгулялся и песни обрывок донёс.

Вспомню стихи о красавице с гребнем волшебным.
Мало ли встарь утонуло лихих моряков?
Чайка крылом прикасается к самому небу,
И силуэт корабля далеко-далеко…

Вспомнить о море в холодной и пыльной квартире.
Соли крупицу на мокрой щеке унести...
Женщину эту, наверное, звали Марией.
— Пусть же душа поживёт у нас, пусть погостит!

В зимних столицах недолго живут однолюбы.
(Вот и монетка в ладонь незаметно легла…)
Острые скулы и влажные нежные губы...
Письма писала и долго ответа ждала.

Я не боюсь одиночества, речь не об этом!
Хоть ненадолго бы скрыться от грязи и лжи.

Скинуть бы плащ, полежать на песке разогретом…

Мне бы туда, где собака —
И мальчик бежит...

ПОСЛЕ БАЛА
Калитка белой виллы на запоре.
В пыли тускнеет жемчуг и в старье,
А за окном живое дышит море...
Ночное море — лучший кутюрье.

И дивную фамильную картину
Я променять ничуть не побоюсь
На чопорные смокинги дельфинов
И пеньюары розовых медуз.

И над водою души тихо кружат,
И йодом пахнет прелая трава —
И мне вовек иных не нужно кружев,
Чем синих волн резные кружева.

Созвездье Рыб дрожит на небосклоне.
Шторм налетел — и тут же был таков.
Спят лаковые шахматные кони,
Звучит фокстрот резных морских коньков.

Гарцует бирюзовая упряжка.
Заволновался ветер — и притих...
И лунной солью серебрятся пряжки
Хрустальных звонких туфелек моих.

Вздох мотыльковой музыки чердачной.
Лиловый луч — полуночный смычок.
Лишь контуры английской пары фрачной
И белый отложной воротничок.

...Ни менуэта не было, ни встречи,
Ни жёлтых фонарей, ни полыньи.
А соль морская быстро раны лечит.
Особенно русалочьи — мои…

КОКТЕБЕЛЬСКИЙ СЕРДОЛИК
Где волна расцветает волшебной черёмухой белой,
Где кружит над водою пронзительный чаячий крик,
У прибрежной скалы, в золотом словно мёд Коктебеле,
Подарил ей Сережа отгаданный сон — сердолик.

В этой юной любви — и полёт, и шальная отвага.
На ладони его — не рубин, не смарагд, не топаз —
Сердолик, сердолик — и ликует летейская Прага,
И Елабуга щурит совиный безжалостный глаз.

Рокот радужных волн и встревоженный клёкот орлиный.
«И в мороз — не замёрзнешь!» — правдивая шутка невест.
Тихо скажешь: «Сергей!» — отзывается где-то: «Марина!»
Грустно спросишь: «Ты где?» — откликается эхо: «Я здесь!»

Пусть закончено всё, пусть сгорела опасная книга,
Он стоит у прибоя — высок, сероглаз, загорел…
Ради этого счастья, чудесного этого мига
Можно вынести всё: и забвенье, и подлый расстрел.

Будет всё: и петля, и посмертная горькая слава,
И закат заиграет багровою астрой вдали...

Но плывут в облаках три незримых головки кудрявых
И горит на ладони медовым огнём — сердолик.

ДЕТИ СЕРЫХ МОРЕЙ
Ангелок сиротливо на огненном кружится шпиле,
Жёлтой искрой горит, сколько глаз близоруко ни щурь.
Дети серых морей влюблены не в тайфуны, а в штили.
Дети серых морей влюблены в бирюзу и лазурь.

Не увидит блокадными крошками вскормленный птенчик
Ни светящихся рыб, ни душистых тропических стран.
Нафталином пропахли отцовские строгие френчи.
Серым бархатом ластится влажный весенний туман.

Ну, а волку морскому знакомая гавань приснится.
(Не войдешь в этот сон, лишь звенят ледяные ключи…)
Море шире небес, долговечнее блёклого ситца.
Море краше любой драгоценной старинной парчи...

И бессонным пунктиром незримая гавань двоится,
Где двенадцать созвездий венчальные свечи зажгли.
— Дети серых морей, а для вас ли цветёт медуница?
А для вас ли гудят добродушно трудяги-шмели?

Ваш саксонский фарфор — дребезжащие утром трамваи.
В них никто не окликнет, никто не попросит: «Согрей!»
И, вскочив на подножку, к чужим берегам уплывают
Дети серых морей, дети серых холодных морей...

БАГРОВОЕ МОРЕ
Багровое море и дымное зимнее солнце.
И дань ледяной, золотой, синеокой тоске...
Вернётся корабль. И отчаянный боцман сопьётся
В вертепе, в пропахшем солёным дымком кабаке.

Зелёные перья весны, разноцветное эхо
И эта, ведущая в степь, недотрога-тропа.
Лавина печали и горсточка лёгкого смеха.
И этот хрустальный, наполненный ветром колпак.

ПРИБРЕЖНАЯ ИДИЛЛИЯ
Этот дом, этот сад, этот берег,
Эта яхта на зыбкой волне...
Сколько счастья мне свыше отмерят?
Сколько песен подарено мне?

Этот куст, этот камень горючий,
Эту пьющую солнце страну
Вспомню я — и, не видя колючек,
Лишь лицо в лепестки окуну...

Приходите же! В сказке — не больно!
Приводите зверушек ручных!
Над горящею лампой настольной —
Сарафанчики мошек ночных...

Я вас жду. Мне воздастся по вере.
Здесь бессовестных призраков нет.
Только дом. Только сад. Только берег.
Только влажный вдоль берега след…

ПУТЬ К ОКЕАНУ
Десять лет я еду к Океану —
От меня уходит Океан.
Поезд мой (и это очень странно!)
Мчится мимо солнечных полян,
Мимо рощ, лесов весёлых мимо,
И подслеповатых городов...
Ничего не вижу из-за дыма —
Лишь цепочку узеньких следов.

Чем они там дышат? Я не знаю.
И какие слышат голоса?
В синеву, что без конца и края,
Провожают взглядом паруса...
Жгут костры, в ладони ловят ветер,
Песни непонятные поют…
Океан, единственный на свете,
Дарит им симфонию свою.

Что со мной? Когда я к ним приеду?
Угостят ли рыбой и вином?
Да, конечно, им мой путь неведом,
Дом мой неуютный незнаком...
А в харчевне — мутные стаканы,
Небо в заоконном серебре.
Десять лет я еду к Океану —
Только бы глазочком посмотреть!

...А вода стирает след за следом.
Набегают волны не спеша.
Двадцать жизней к Океану еду —
Только бы свободой подышать…

КТО ДАЁТ ИМЕНА КОРАБЛЯМ?
Кто даёт имена кораблям?
В первый раз в долгий путь провожает?
В жемчуг, словно невест, наряжает,
По земле тосковать не веля?

Я люблю повторять имена
Этих шхун без спасательных шлюпок.
Я их жду. (Может, это и глупо...)
Мне их стать, мне их поступь нужна.

Паруса от натуги дрожат.
Разметались солёные гривы.
Легкий бриз, словно мальчик счастливый:
— Разрешили штурвал подержать!

Жаль, корабль не обнимешь: «Прощай!»
Только вслед чуть заметно помашешь...
Шумный порт не заметит пропажи:
Лёгкой щепочки в складках плаща.

Корабли незаметно уйдут.
Я имен их чудесных не вспомню.
В чёрный бархат закуталась полночь.
В добрый час!

— Посмотри на звезду…

СОН О ШХУНЕ
Нынче в старых скверах многолюдно.
Праздник. Май гуляет по стране.
Угадай-ка, брат, какое судно
Я сегодня видела во сне?

Пусть дымит раскуренная трубка,
Брошена на мостике — ничья...
Это не кораблик, а скорлупка
Для простого вешнего ручья.

Мель. Куда же лоцманы смотрели?
Им милей не карта, а звезда.
Самой расчудесной акварели
Этой тишины не передать...

Ни в одном порту меня не ждали.
Обнимали волны и ветра.
Я лечила песнями печали,
Только счастье кончилось вчера.

Это горе каждому знакомо.
Незачем хвататься за ножи,
Коль бутылью огненного рома
Можно мигом глотку освежить.

Знаю я: обидчива Фортуна,
Долог путь и вахты нелегки.
...И плывёт невидимая шхуна.
И прослужат долго башмаки.

ФОРМУЛА МОРЯ
...Этого в формуле не учтёшь:
Липкая правда, святая кривда.
Чем же твой сломанный нож хорош,
Если у рыб отрастают крылья?

Если летят они над водой,
Машут старательно плавниками?
В море запахло большой бедой,
Кровью живою — не синяками...

Сами придумали — с нас и спрос.
Скажем друг другу: «Мерси, спасибо!»
С неба пикирует альбатрос,
Прячется в море чужом, как рыба.

Чайка — невестою в кружевах.
Ей надоел этот сумрак синий.
Птицам и рыбам — всё трын-трава.
Солнце от этого не остынет...

Всё это чушь: чешуя, хвосты.
Бог на досуге придумал новых
Тварей. И формулы их просты.

— Ну, а о том, что со мной — ни слова.

РЫБЫ-СНЫ
Мои сны, словно рыбы, уходят на дно.
Мне без них не забыться, но им всё равно.
Не хотят попадаться на острый крючок:
Под корягу нырнут — и молчок.

Мои сны — как рассыпанный солнечный клад:
Под водою монеты горят и блестят.
Промелькнёт иногда непослушная тень —
И растает плавник в темноте...

Как жемчужины, светятся рыбьи глаза.
И поймать невозможно, и крикнуть нельзя.
Сеть забросил? Тогда притаись и молчи,
Да лови золотые лучи.

Средь огромных солёных бесформенных глыб
Не поймает никто этих радужных рыб.
Из глубин на рассвете вернутся они.
Вот тогда и лови, не тяни!

Да, старик, небогат твой печальный улов!
Не кручинься же: рыбам не надобно слов.
И скорлупка твоя, как ракушка, хрупка.
И над хижиной — ни ветерка...

Наряди же старуху свою в жемчуга,
Если старая сказка тебе дорога.
Принеси ей великого моря дары:
Голубых экзотических рыб.

ЗИМНЯЯ ЛОЦИЯ
Колышет занавеску лёгкий ветер,
И в белый парус превращает ткань...
На тихий SOS никто мне не ответит:
Нет друга ближе чистого листка.

Мне не поймать спасательного круга.
Пусть накрывает с головой волна!
На море — шторм. На суше — снег и вьюга.
И далека весёлая страна…

Как дотянуть зимой до песни трудно!
Но юнга юн, а капитан суров.
Огни мерцают — и уходит судно
В субтропики моих счастливых снов.

Звездою предрассветной гаснет Слово.
Ни в жертве нет нужды, ни в палаче.

...И застывает бабочкой пунцовой
Твоё дыханье на моём плече…

ПИСЬМО ПЕСКАРЮ
...Давно стою у пасмурной воды,
Где рыбы, как кометы, одиноки.
Не ведая ни счастья, ни беды,
Тебе — на дно! — пишу я эти строки.

— Привет, нелепый маленький пескарь!
Не стать тебе царём, большим и мудрым.
По вечерам — сигара и вискарь,
И жестяной будильник — рано утром.

Ты плавниками врос в тягучий ил.
— Как чешуя, блестит твоя кольчуга!
Всех растерял, кого давно любил:
Ни рифм, ни собутыльника, ни друга.

Рыбацкая тебя минует сеть.
Походный нож не вытащен из ножен.
Не только жить — но даже умереть
Геройской рыбьей смертью ты не сможешь.

Тебя не хватит даже на уху.
Молчишь? Куда там прочие заслуги!
«Как хорошо, должно быть, наверху», —
Мечтаешь ты в отсутствие подруги.

Аптечные мерцают фонари...
Взгляни: я воду развожу руками.
Я б тоже записалась в пескари,
Да вот конфуз — не вышла плавниками!

И всё-таки нам весело вдвоём
На дне пустого звёздного колодца.
И тихий, неприметный водоём,
Как зеркало, дрожит. И песня — льётся...

БАЛТИЙСКАЯ ПЕСНЯ
Чайки кричат, как торговки на рынке.
Грусти и боли не вижу ни в ком.
Ну-ка, снимай поскорее ботинки —
И по песку — босиком!

Здравствуйте, сказочник! Здравствуйте, Гофман!
Как поживает Ваш главный герой?
В море не страшен ни ветер, ни голод —
Только объятья раскрой!

Здравствуйте, Кант! Вы сегодня не в моде.
Что Вам до пыльных зачитанных книг?
Снова одеты Вы не по погоде,
Мудрый немецкий старик.

Не потеряться мне в сказке немецкой:
Всё здесь знакомо и мило, как встарь.
Здравствуй, моё непутёвое детство!
Здравствуй, балтийский янтарь!

Счастьем и радостью здесь не торгуют.
Ветер в ветвях и вдоль берега — след…
Песню другую и душу другую
Вряд ли отыщешь, Поэт!

ПЕСЕНКА РУСАЛКИ
Море золото глотает,
Как голодная акула.
Я — русалочка простая
С головой в него нырнула.

Сквозь серебряную толщу
Я до дна рукой достала…
Люди злобно землю топчут,
Гибнут все — из-за металла.

Я прильну к ракушке ухом:
С детства клады мне открыты.
А сварливая старуха
Причитает над корытом.

ЖемчугА роняю в воду,
С мертвецом побалагурю.
Отпустите на свободу,
А не то накличу бурю!

Разорву дырявый невод,
Всех рыбёшек распугаю.
Эка невидаль — ваш неуч!
Я — счастливая, нагая.

Не нужна Жар-птице клетка.
Ветер за руку не водит.
И, как звонкую монетку,
Море солнышко проглотит...

ФИАСКО
Мой дом — сплошное кораблекрушенье:
Везде — осколки, палки, книжки, тряпки...
А я прошу у сосенок прощенья
И палкой у грибов сшибаю шляпки.

В божнице каждой — светлая иконка.
Под каждым милым деревцем — поганка.
Я в каждой робкой рощице — шпионка.
В избёнке каждой хмурой — иностранка.

Везде — обломки со «Святой Марии».
Повсюду — след задумчивой косули...
И, что бы мне друзья ни говорили,
Пишу ль, домой ли ягоды несу ли —

Я помню — штурм. И шторм — прекрасно помню:
И небо, и штурвал, и сны, и волны...
Одно забыла: в полночь или в полдень
Простился ты со мной, моряк и воин?

Смываю соль кирпичного загара,
За горизонт смотрю заворожённо...
Но ах, какой достался мне подарок:

— Бутылка кьянти со «Святого Джона»!

МОРСКАЯ МЕЛОДИЯ
Сердце латано-перелатано,
Ветер пряди сметёт со лба.
И путями, лишь ей понятными,
Нас к любви приводит Судьба.

Я любила тебя — не странно ли? —
Но — ни радости, ни тепла!
И тоска по веселым странствиям,
Как волна, меня повлекла.

Не пришла проститься с поклонами,
Средь морских исчезла зыбей.
И русалочьими, зелёными
Всё смотрела вослед тебе...

Ты казался мне дальним островом,
Милым островом вдалеке.
Я вернулась к тебе. Мне просто бы
Прикоснуться к твоей руке!

Мне жемчужных перстней не нАшивать,
Ни кораллов, ни янтаря...
Об одном прошу: не расспрашивай,
По каким носило морям,

Где плыла, над какими безднами,
И откуда на скулах соль.
Ах, расспросами бесполезными
Не неволь меня, не неволь!

Мир устроен просто и правильно:
Где он, хвост серебристый мой?..
Из любви — из дальнего плаванья —
Возвращусь я к тебе домой.

Я ДЕРЕВОМ БЫЛА. Я СТАЛА МАЧТОЙ…

                                     Как души смотрят с высоты
                                     На ими брошенное тело...
                                                                Тютчев

…Я деревом была. Я стала мачтой
На яхте с женским именем. И вот,
С волны увиден чуточку иначе,
Высокий берег медленно плывёт
И думает: «Пойдёт на дно в Босфоре
По первому беспечному: «Умри!»
Мой лучший ствол, что падал кроной в море,
Не раздарив смолы на янтари»…

СЛЕД ВОЛНЫ
Когда скажу: «Любви на свете нет»
И улыбнусь улыбкою простецкой,
Себя утешу: вспомню минарет,
Зубцы старинной крепости турецкой...

Русалкой молодой сидела я,
Колени крепко обхватив руками,
И только волны были мне друзья.
И только ветры мне лицо ласкали.

И соль была вкусна, а даль — светла,
И зимний порт прощаньем душу полнил,
И, если бы я в море уплыла,
Никто бы обо мне тогда не вспомнил…

«Нырнуть в волну, найти бы только сил!
Подкинуть работёнки водолазам...»
— Ах, юноша! О ком же ты грустил?
О девушке турецкой кареглазой?

Я про него не знаю ничего.
На дальнем, уходящем в море камне,
Годочков восемнадцати всего,
Колени крепко обхватив руками,

Сидел, ещё печальнее меня.
И также перед ним клубились дали.
И только волны были нам друзья.
И только ветры лица нам ласкали.

А позади — старинная стена.
Мечеть цвела — цветком волшебным, белым...
Была — Любовь. Была. Пока волна
С разбегу на меня не налетела,

В морские не одела кружева.
И я стояла — в праздничной обнове.
Ни слова. Ни к чему они, слова!
Прощается Любовь при первом слове…

Пришла волна. А я ушла тогда
С душой, любви и молодости полной.
Уйдёт Любовь. Уйдёт. Пройдут года —
И я о нашей встрече снова вспомню.

Когда скажу: «Любви на свете нет» —
И улыбнусь улыбкой полудетской,
Я вспомню той волны прохладный след,
Живой водою мне омывшей сердце.

Когда-нибудь опять не станет сил.
Когда-нибудь все отрекутся разом.
Я мальчика припомню: он грустил
Не обо мне. О той. О кареглазой…

КИТ
Я — заплывший в Темзу огромный раненый кит.
Как мешок с мукой, меня грузит Гринпис на баржу.
На меня весь Лондон, разинувши рот, глядит:
Ковыряет в зубах и французскую хвалит спаржу.

На кита — гарпун, а на волка — стальной капкан.
Человек и зверь — не найти неразлучней пары.
Если ранен, нужно не к людям, а в Океан!
Я и плыл в океан, только сбили с пути радары.

Я ослеп, оглох. Ухмыляешься, китобой?
Я, как муха в варенье, на сером брезенте замер.
Над моей спиною, как облако, голубой —
Стрёкот вертолётов, жужжание кинокамер.

— Посмотри на меня — и не прячь от стыда глаза!
На земле, под водой — всюду люди —
И всё им мало.
Любят кровь и охоту, но рвутся спасать, спасать…
Накормите чаек моим белоснежным салом!

Не грустите, зеваки! На вас не таю обид.
Бьют фонтаны собратьев, как залпы больших орудий.
Навсегда в небеса уплывает счастливый кит.

Мёртвый маленький кит, по ошибке попавший к людям…

ОТ ТИШИНЫ ДО ТИШИНЫ
Есть в тишине очарованье бури,
А в буре — звон и поступь тишины.
В какой бы ты ни оказался шкуре,
Они как бриз и ром тебе нужны.

Мы трубку мира нехотя раскурим
На берегу невидимой страны.

...И я живу от бури и до бури.
От тишины дышу до тишины...

©    Светлана Зайцева