Юмор и сатира

Анатолий СМИРНОВ

г. Рыбинск

ДВА ДНЯ КОММУНИЗМА

    Фантастический рассказ-памфлет

1

    Владимир Путов открыл глаза посмотрел в окно, где на фоне голубого неба слегка покачивалась зелёная верхушка берёзы, потянулся и удивился, что спросонья так хорошо на душе, хотя висевшие на стене круглые часы показывали лишь половину седьмого. Он привык просыпаться в семь и, если сон уходил раньше,  раздражался, потому что знал: как не доспит, после обеда теряет бодрость и тела, и духа.
    Путов удивился, ещё раз потянулся и понял, почему ему так хорошо: вчера председатель Земного Шара Жорж Балдин из столицы Конфедерации Земных Государств, которая располагалась на прекрасном острове Мадейра, объявил по всем информационным каналам, что на планете наступил коммунизм, что отныне земляне будут жить в соответствии с принципом «от каждого по способностям, каждому по потребностям»
    Вспомнив это, Путов выбросил из постели своё семидесяти килограммовое тело ростом в 180 сантиметров, приказал домашнему роботу-андроиду или, кратко,  ДыРу, поблескивавшему матово-серой кожей и сверкавшему чёрными матрицами глаз, заправить постель, а сам, совершив гигиенические процедуры, оделся, взял смартфон и, нажав номер «Яндекс-еды», заказал доставку пиццы, капучино и тёмного винограда.
      — Сколько это будет стоить? — спросил он в конце разговора.
    — Теперь на планете коммунизм, всё бесплатно, — ответил робот «Яндекс-еды».
    — А куда же оставшиеся деньги девать, цифровые землятики наши? — воскликнул Путов.
    — Цифровые деньги можете отправить кобыле под хвост, — пошутил яндексовский робот, запрограммированный айтишниками и на шутки, — или просто уберите из своих гаджетов финансовое приложение.
    «Ба-а, теперь можно заиметь всё, чего захочешь в разумном желании, — подумал Путов. Вскоре робот-доставщик принёс заказанное. Владимир принялся за пиццу и всё думал: а чего бы ему заиметь? И никак придумать не мог: квартира такая, какая ему нужна, у него есть; летающий автомобиль есть; одежда необходимая есть; гаджеты все есть; поехать в мае из Москвы никуда не хочется — май здесь самый приятный месяц, да и всё, что хотел увидеть, уже видел: и Мальдивы, и Канары, и Австралию, и Амазонию, и шимпанзе, и пигмеев… А спуститься в Марианскую впадину, как и забраться на Эверест, никогда желания не испытывал, поскольку с детства следовал поговорке «умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт». Он, конечно, читал, что поднимающиеся на высокие горы по причине кислородного голодания испытывают необыкновенные чувства сравнимые с чувствами, даруемыми героином, но, как и большинство землян, был вполне здоровым человеком с вполне здоровым сознанием, не требующим для ощущения счастья допинга в виде героина или кислородного голодания, и на студенческих вечеринках со смехом коверкал старую, но всё ещё незабытую в их университете песенку: «Выше гор могут быть только горы, на которых лежит героин».
    Позавтракав, но так ничего и не надумав, Путов в половине седьмого вышел во двор своего дома на московском проспекте Руставели, а потом и на сам проспект. Не смотря на наступление коммунизма, на проспекте ничего не изменилось. Автомобилей, как и обычно в это время, двигалось ещё мало. Ближние магазины «Магнит. Семейный» и «Магнит. Косметика» еще не открылись. А вот магазин «Бристоль», круглосуточно торговавший алкогольными и безалкогольными напитками с сопутствующими товарами,  работал, но никто не тащил из него мешками бутылки горячительного — почти все жители Земли давно отказались от употребления алкоголя, потому что и для здоровья вредно, и репутация страдает. По причине последнего оставшиеся выпивохи предпочитали не светиться в винных магазинах, а получать спиртное через роботов-доставщиков, разносивших доставляемое в своих непрозрачных ящиках, скрывающих содержимое от глаз соседей.
    Полиция, конечно, знала всех выпивох, её Искусственный Интеллект фиксировал не только их адреса, но и количество заказанного алкоголя. И в зависимости от этого количества в нужный момент отправлял по нужному адресу или участкового инспектора полиции, или бригаду из наркологического центра, или бригаду из психиатрической больницы, купировавших возможные правонарушения, инсульты, инфаркты, белую горячку. Да, уже до такой заботы о людях дошла жизнь человеческого общества, дошла везде — не только в Москве, в Париже, в Лондоне и в Вашингтоне, но и в Пошехонье, в Плебер-Шри, в Ньютауне и в Окмулги, не зря же председатель Земшара Балдин (ударение на первом слоге, как и во всех двусложных английских фамилиях) объявил о построении коммунизма.
    Путов подошёл к автомату с напитками, попросил выдать ему коробочку гранатового сока и автомат выдал, совершенно бесплатно. Владимир дошёл до ближнего сквера, уселся на лавочку и стал, изредка делая сладкие глоточки, думать о том, что вот и осуществилась многовековая мечта народов о скатерти-самобранке, ковре-самолёте, сапогах-скороходах, щучьем велении и моём хотении, — теперь каждый житель Земли является их обладателем, каждый!

2

    Пока Путов предавался утреннему безделью на другой стороне планеты нью-йоркским вечером в подвале одного из старых небоскрёбов, представлявшем из себя роскошное бомбоубежище, созданное на случай когда-то грозившей человечеству атомной войны, собралась компания солидных мужчин в возрасте от 40 до 80 лет. Во главе вытянутого в эллипс стола сидел широконосый большеротый человек с рыжими стриженными ёжиком волосами. Отпив из стакана глоток хрустально чистой жидкости он начал:
     — Выживший из ума Балдин вчера объявил о начале коммунизма. Вот теперь и настало время нанести ему смертельный в политическом смысле удар.
    — Да как нанесёшь? — вздохнул лысый старик с бесцветными бровями, — На Земле все товары, какие нужны людям, есть; везде роботы готовы любое желание исполнить.
    — Конечно, трудно нанести, — поддержал его седой, но чернобровый еврей, — Плакали наши денежки, умерли наши банки. Что с того, что я глава рода Рокфеллеров? Все наши триллионы теперь отменены. Вот Ротшильд с Барухом и Морганом подтвердят это.
     Ещё три старика среди присутствующих согласно закивали и загудели.
    — Сразу видны ваши еврейские натуры, — усмехнулся рыжий, — на уме у вас в первую очередь —  деньги, во вторую очередь —  деньги и в последнюю очередь —  деньги. Джойса углубленно читать надо, а не только Карла Маркса. Деньги не есть основа общественной жизни, деньги есть порождение желаний людей. Да, господа банкиры, не деньги порождают желания, а желания порождают деньги. И есть такие желания, которые нельзя удовлетворить как ни за какие деньги, так и за бесплатно. Возбудив в массах эти желания, мы покажем человечеству, что принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» в своей второй половине неосуществим. Показав это, мы поднимем великую бучу, скинем Жорку Балдина и его Левую партию, уничтожим коммунизм навсегда, как астероид уничтожил динозавров, вернемся к разумному принципу «от каждого по способностям, каждому по труду» и возвратим в оборот деньги. Надеюсь, что тайные серверы ваших банков по-прежнему считают все движения по счетам.
    — Да, да, все транзакции фиксируются, — зашумели присутствующие, — Все полученные и неоплаченные счета записываются в долги во всех точках торговли и услуг, на всех роботах. Везде работают камеры с распознаванием голоса, лица и фигуры, так что никто от контроля не уйдёт.
    — Ты прав, Трапамп, — обратился к рыжему седой еврей, назвавшийся Рокфеллером, — желания рождают деньги. Ну а мы ведь не ФБР, не ЦРУ, не ФСБ, не «Моссад», не «МИ-6», от нас не то что ни один человек , но и ни один цент, ни одна копейка не ускользнёт, потому что нулевой баланс — закон нашей бухгалтерии.

3

    Погуляв до восьми часов, Путов вернулся домой и принялся за работу. А работа у него, хотя он, как и девяносто процентов работающих жителей Земли трудился дистанционно, была нешуточная. Это сосед слева по лестничной площадке вместе с женой занимались вышивкой крестиком, а соседи справа дизайнерские кофточки вязали — оригинальные вещи ручного изготовления были тем, чем люди могли конкурировать с производящими роботами, создающими товары сериями. У Путова, числившегося штатным сотрудником Института Космоса, работа была уникальная: он, опираясь на Искусственный Интеллект Планетарной Академии Воспитания (ИИ ПАВ), разрабатывал новую  методику психологической подготовки космических разведчиков. Да, людей в некоторых местах вселенной по-прежнему нельзя было заменить роботами. Последние, как бы их не совершенствовали, оказывались бессильными перед мощными электромагнитными излучениями — под их воздействием, если не умирали, то сходили с ума.
    Проработав в общении с ИИ ПАВ до восемнадцати часов с перерывом на обед, доставленный опять-таки роботом «Яндекс-еды», и, наконец-то точно определив разницу страха человека перед крокодилом и страха человека перед анакондой, что могло понадобиться для подготовки космических разведчиков, посылаемых на планеты земного типа, Путов решил вечерок провести в центре Москвы: посидеть в летнем кафе с видом на Кремль, побродить по набережной над здешней рекой.
    Автомобиль, который стоял в подземном пятиуровневом гараже под домом, конечно, для такого близкого перемещения не требовался, тем более что май был тёплым и по ночам температура не опускалась ниже +18. Владимир достал из встроенного в стену прихожей шкафа аэроноситель, задал ему цель и, выйдя на балкон, не спеша, как сказочный Карлсон, полетел к центру города.
    Рядом с ним вверху, внизу, слева и справа летели другие москвичи, но было их немного. Аэроносители, в основном, использовали для полётов в гости и на работу. Я уже говорил, что работали вне дома не более десяти процентов трудоспособных, а в гости, как перестали употреблять алкогольные напитки, тоже ходили редко. Лететь же на прогулку с аэроносителем — это доставлять себе известное неудобство, всё-таки, эта штука весила пять килограммов и таскать её на плечах не всем доставляло радость. И оставить, прилетев куда-либо, его нельзя, потому что аэроносители изготовлялись под конкретного индивидуума с учётом его веса, пропорций тела, особенностей психики. Например, друг Путова, укативший неделю назад на Борнео Димитрий Ведьмин, любит летать со скоростью двести километров в час, а у Владимира голова кружится от такой скорости, его аппарат больше ста километров не разгоняется и в пике, как у Ведьмина, не входит. Никакой радости в отличии от Димки пике Путову не доставляет, напротив только пугает. Сами посудите, чего хорошего лететь на высоте два километра, а потом, как беркут, головой вниз спикировать к земле, чтобы в 100 метрах от неё перевернуться вниз ногами и перейти в режим торможения. Ну это для космических разведчиков нормально, Ведьмин и находится в их штате, хотя по профессии зоопсихолог,  в отличии от Путова его с юности больше обезьяны, чем люди, занимают, вот и сейчас улетел в тропики, чтобы продолжить обучение орангутанов развитому языку жестов. 
    Но именно по-причине немалой тяжести аэроносителей в больших городах не погиб общественный транспорт, который, правда, теперь не ездил по мостовым, а двигался по поднятым над ними или упрятанным под землю трубам. Как говорится, нет худа без добра, общественный транспорт позволял не растерять людям навыки реального общения.

4

    Долетев до Манежной площади, Путов приметил летнее кафе с наличием незанятых посетителями столиков и медленно, как на большом парашюте, приземлился в него. Летать над Кремлём и в непосредственной близости от него воспрещалось, в каждый аэроноситель производителем устанавливалась соответствующая секретная программа запрещения, которая уводила его не только от Кремля, но и от Белого дома в Вашингтоне, Елисейского дворца в Париже и правительственных зданий всех прочих стран планеты, входивших в Конфедерацию Земных Государств.
  Устроившись за столиком, Путов воспользовался кнопкой заказа и микрофоном, вмонтированными в стол, попросил доставить ему салат из авокадо, отбивные по-польски с жареной картошкой, какао со сливками и круассан с вареной сгущёнкой. Пока роботы кафе исполняли заказ, он поглядывал на темнеющий на фоне клонившегося за ним к закату солнца Кремль и прислушивался к разговорам посетителей за соседними столиками.
    — Ну если вы не видели «Джоконду» в оригинале, вы просто и жизни не видели, — пела за столиком слева завлекающим голосом симпатичная блондинка лет двадцати пяти, обращаясь к двум подтянутым тридцатилетним мужчинам в белых футболках, — Десять секунд лицезрения улыбки Моны Лизы дали мне столько же, сколько все предыдущие годы жизни.
   — Да мы всё собирались в Париж, — отвечал блондинке один из её собеседников с кавказскими чертами лица, — но свободных денег не набиралось.
   — Жанет, посудите сами, — подхватил второй собеседник, похожий на японца, — у нас же бизнес в Приморье, лететь далеко. Вы сами видели, к нам приезжая, какие расстояния и какие цены. Думали, вот поднимем прибыль и полетаем по миру.
    — Ну теперь о прибыли можно не думать, — засмеялась блондинка, — теперь коммунизм, теперь «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Садитесь завтра в самолёт и вперёд к загадочной Моне Лизе!
    — А что, Кэндзабуро, — засмеялся мужчина с чертами кавказца, — давай с утра махнём в Париж! Работа пару дней подождёт.
     Робот-официант принёс Путову заказанное и он принялся за еду. А с другого столика справа доносилось:
    — А что бы нам в Париж не махнуть… 
    Поужинав, Владимир мимо Кремлёвской стены через Красную площадь пошёл к Москва-реке, пять килограммов аэроносителя на плечах тридцатилетнего мужика, до двадцати пяти лет занимавшегося легкоатлетическим семиборьем и доросшего до звания мастера спорта, не тяготили. Среди обрывков разговоров, которые он улавливал, идя по площади, то и дело слышалось — Париж, Лувр, Джоконда,  Леонардо да Винчи… А ещё – Эрмитаж, Мадонна Лита, Леонардо да Винчи, Юдифь, Джорджоне, Рембранд... Его как психолога, привыкшего за словами читать чувства, желания и планируемые действия людей, это не могло не насторожить. Но что скрывается за тягой к классической живописи, внезапно охватившей множество людей, Путов понять не смог, хотя долго пытался сделать это, прогуливаясь над вечереющей рекой.
     Отвлекла его от раздумий мелодия смартфона. Включив приём, он увидел на экране лицо Ведьмина, который, поприветствовав, стал увлечённо грузить друга успехами орангутанов в усвоении языка жестов.
    — Нет, ты представь, этот молоденький, которого мы все зовём Лениным, — восторгался приятель, — усвоил уже две тысячи слов. Они вообще всё конкретное хорошо усваивают, всё, что видели, и, особенно, если ещё трогали. А вот абстрактные слова не понимают. Говоришь: «иди в лес» — понимают; а говоришь: «ты свободен» — не понимают.
     — Ну ты так скоро и собак с кошками научишь с людьми разговаривать.
    — Это трудно, мои возможности ограничены, — серьезно возразил Ведьмин, — у меня хвоста нет, а собаки с кошками много хвостами говорят.
    — Ну как-то бесхвостые кошки и собаки общаются.
    — В отличии от них у меня нет ни кошачьего слуха, отличающего тончайшие оттенки голоса, ни пёсьего обоняния в триста раз более чуткого, чем человеческое. Да и мордой я не вышел: как пасть ни разевай, она и четверти морды не занимает — недостаток выразительной экспрессии налицо. А как у тебя дела?
  — Определил, чем различается страх перед крокодилом и страх перед анакондой. Завтра с утра словами запишу в общих чертах, а после обеда постараюсь перевести в математические психоформулы и  числа ощущаемости. Так что завтра не звони, смартфон будет отключен не смотря на коммунизм.
    — Ну, тогда до послезавтра!
    — Бывай!
   После разговора Путов ещё с час гулял по набережной, размышляя о том, как с помощью математической теории вероятности и физиологической теории ощущений перевести понятую разницу между страхами в формулы, позволяющие её определять в конкретных индивидуумах. Полетел домой, когда уже солнце село.

5

    На следующий день, проснувшись в привычные семь часов, после завтрака Путов сел за работу. Вербальное описание разницы страхов делал самостоятельно и закончил к обеду. А после обеда, доставленного роботом «Яндекс-еды», для создания математического описания пришлось связаться с Искусственным Интеллектом Академии Математики. Всё-таки математическая подготовка, которая уже три десятилетия как стала обязательной для студентов, изучающих психологию, была у него недостаточной, чтобы самому сформулировать ответы, хватало её только на вопросы. Но каждый вопрос требовал точности постановки, чтобы ИИ дал точный ответ, поэтому над каждым вопросом приходилось долго думать. Путова так увлекла работа, что он, не отрываясь от ИИ и пропустив привычное время ужина, просидел за ней до девяти часов вечера.
  Закончив работу, он не стал делать заказ в «Яндекс-еду». Приказал домашнему роботу, такие теперь были атрибутом каждой квартиры, разогреть в микроволновке хранившиеся в холодильнике биточки с рисом и вскипятить молоко — захотелось горячего молока. Поужинав, Владимир вышел на балкон, посмотрел на росшие во дворе высокие клёны и липы, на сидевших на лавочках под ними подростков и старух и пошёл спать, чувствуя, что сегодня выжал из себя все имевшиеся в наличии творческие силы, поэтому требовалось накопить новые.
    Спал, не просыпаясь, без снов, но так как лёг раньше, чем обычно, раньше и проснулся — в шесть часов. Оделся, умылся, приказал ДэРу заправить постель и сварить кофе. На кухне, достав из холодильника сырокопчёную колбасу  и сыр, а из настенного шкафа батон, соорудил себе сандвич. Включив телевизор, вделанный в стену как раз напротив того места за столом, где привык сидеть Путов, повернувшись спиной к окну, стал смотреть на экране новости.
    «Небывалое нашествие туристов идёт на Париж, — вещал с экрана диктор, — После введения на Земле коммунизма в отелях города уже нет мест, приезжающие ищут жильё у частников. Огромная очередь, полиция оценивает её в сто тысяч человек, стоит к Лувру, все стоящие желают исполнить мечту своей юности — въяве увидеть мистическую улыбку Моны Лизы, запечатлённую гением Леонардо да Винчи.
    На экране пробегали кадры с рецепшенами отелей, на стойках которых красовались таблички «Мест нет». Потом камера побежала по лицам людей, стоявших в огромной очереди к Лувру, на мгновение выхватив лица позавчерашних соседей Путова по кафе на Манежной — кавказца и японца.
    «Но не только «Мона Лиза» привлекает людей, — продолжал вещать с экрана диктор, — огромные очереди выстроились в «Метрополитен-музей» в Нью-Йорке, в «Эрмитаж» в Санкт-Петербурге, в галерею Уффици во Флоренции, в Дрезденскую галерею. Миллионы людей желают наконец-то осуществить свои мечты — увидеть шедевры мировой живописи в подлинниках, раз общество предоставило каждому право удовлетворить все свои разумные потребности. А потребность в красоте — она даже не просто разумна, а сверхразумна, ибо, как говорил великий русский писатель Фёдор Достоевский, «красота — спасёт мир».
   А на экране впечатляюще проплывали огромные очереди у лучших мировых музеев.
   Между тем в некоторых местах, по сообщениям телерепортёров, уже вспыхивали конфликты. У входа в Сикстинскую капеллу, куда люди устремились в потребности насладиться святонебесной «Сикстинской мадонной» Рафаэля, организованная группа привыкших к строгому порядку немецких туристов жестко избила компанию англичан, попытавших пройти в капеллу без очереди. В Нью-Йорке у Музея Современного искусства, куда американцы массово устремились, чтобы бесплатно наглядеться на полотна Ван-Гога, Дали, Пикассо, Фриды Кало, группа любителей живописи из Алабамы устроила перестрелку с группой любителей живописи из Техаса, в результате которой полиция насчитала пять убитых и восемнадцать раненных. В Мадриде у Музея Прадо фанаты Веласкеса устроили поножовщину с фанатами Гойи. В музее Сальвадора Дали в Фигерасе группа любителей сюрреализма, сбежавших из барселонской психиатрической больницы, перекусала более сотни человек с криками «Мы — верные псы Сальвадора».
   «Н-да, — вздохнул Путов, наливая себе вторую чашку кофе, — теперь понятно, почему позавчера было столько разговоров о Джоконде. Здесь хорошие спецы поработали, чтобы возбудить такой массовый психоз. Я даже догадываюсь, кто из академиков психологии над этим работал в России».

6

    А в это время в другом полушарии планеты нью-йоркским вечером в уже упомянутом роскошном подвале небоскрёба собралась ранее упомянутая компания банкиров. Во главе вытянутого в эллипсоид стола сидел рыжий Трапамп.
    — По моим сведениям Жорж Балдин вот-вот подаст в парламент Земного Шара заявление об отставке, — весело вещал он, — Президенты Северной Америки, Китая, Индии, Франции, Британии, Испании, России, Германии, Индонезии потребовали от него уйти в отставку за непродуманную политику, приведшую к общественным эксцессам во всём мире.
         — А что мировой парламент, — поинтересовался седовласый Рокфеллер.
   — У стран, потребовавших отставки в парламенте восемьдесят пять процентов голосов. После того бардака, что устроил со своей коммунистической командой киберспециалистов Балдин, в котором даже убитые есть, их депутаты все проголосуют за отставку зарвавшихся леваков.
    — Ну слава тебе Яхве, что провалилась операция кибернетиков по захвату власти на планете, — воскликнул лысый старик, носивший фамилию Ротшильд, — А всё то, что они бесплатно раздали, мы со взявших взыщем. Наши айтишники нас не предали, секретная банковская система, дублировавшая открытую, не подвела.
    — Взыщете, коллеги, но не со всех, — строго сказал Трапамп и обратился к сидевшему на дальнем конце стола ничем непримечательному сорокалетнему худому мужчине в сером костюме, — Так, господин Макартни?
       Тот встал и тихим голосом проговорил:
  — Господа, наше с вами общее секретное Управление Банковской Безопасности Земли, директором которого по вашей воле я являюсь, предоставит вам номера счетов наших секретных сотрудников, участвовавших в операции под кодовым наименованием «Джоконда» или, попросту, в организации всемирного недовольства введением на Земле коммунизма.
    — А много ли их? — поинтересовался лысый Ротшильд.
    — Где-то чуть более семьсот пятидесяти тысяч человек по всей планете. С них взятое взыскивать не надо, пусть это станет премией к их обычным доходам.
    — Так много агентов? — удивился Рокфеллер.
  — Самый минимум, что нужен по законам психотехники внушения, — пояснил директор УББЗ, — один разноситель молвы на двенадцать тысяч человек, это включая детей. Сами посудите, здесь ведь не блогосфера, где всё открыто, скрытно распускать сплетни очень сложно.
    — Слушайте, директор, — вступил в разговор черноволосый господин, — А они это не расскажут официальным спецслужбам?
   — Помилуйте, господин Барух, — ответил директор, — из них о самой операции знает менее сотни человек, а остальные действовали из убеждения, что справедлив принцип «от всех по способностям, всем по труду»  и надо его защитить. Ведь они справедливо считают, что если занимаются секретной работой, требующей немалых нервных затрат, то должны и иметь за это больше, чем живущие спокойной жизнью.
    — Не жмитесь, господа банкиры, не жмитесь! — забасил Трапамп, ну наберут секретные агенты на десять или даже на сто миллиардов, что это по сравнению с двумя сотнями триллионов землятиков, что находятся  в вашей частной собственности! Смотрите на экран.
   В одной из стен засветился огромный телеэкран, на котором появилось осунувшееся бледное лицо председателя Земного Шара Жоржа Балдина. Он заговорил:
 — Друзья-земляне, прошу простить мне поспешность, простить преждевременное введение коммунизма на планете. Я заблуждался, что могут быть удовлетворены все разумные потребности каждого гражданина Земли. Есть такие разумные потребности каждого, которые пока удовлетворить невозможно. Я подал в парламент заявление об отставке, пусть новый вождь ведет вас в светлое будущее, а пока данными мне полномочиями назначаю временно исполняющим обязанности председателя Земного Шара президента Китая Су Ши Линя.
    — Ну и куда мы пойдём? — вопросил седой Рокфеллер, — этот китаец тоже коммунист, только хитрый, как тридцать три еврея.
    — Надо следовать лозунгу одной из их коммунистических песен, — ответил Ротшильд, — «И вся наша жизнь есть борьба». Мы ведь привычны к борьбе, наши предки со времён Моисея  тысячи лет постоянно боролись и побеждали. И мы будем бороться и побеждать!
                                                                                                                  01 – 11.11.2023 
©    Анатолий Смирнов