Анастасия АНТОНОВА
  г. Вязьма, Смоленская область

                        КАК РАНЬШЕ
    — Тёмыч, у нас мальчик! — радостный папа вбежал в комнату.
    Тёмычу, то есть мне, было всё равно, кто родится — я был бы рад и сестре, и брату. Папа очень хотел сына, а мама — дочь. А УЗИ, как мне объяснили, совершенно не хотело показывать пол до самых родов.
    Брат родился! На том конце телефона, за три тысячи километров, две бабушки, слившись с одной трубкой, плакали так, как будто вообще только что узнали, что мама ждала ребёнка, и его рождение оказалось полным сюрпризом.
    — Сделайте… (хлюп)… фотографию… (хлюп)… на крыльце роддома (хлюп-хлюп)… конвертик (хлюп)… с синей ленточкой (хлюп-хлюп)… ка-ак раньше-э-э-э… (хлюпы затопили канал связи).
    Потом позвонила мама:
    — Выписка завтра в два часа дня. Ради Бога, раздобудьте эту синюю ленточку! Я пообещала бабушкам, что будет «как раньше»!
    На поиски синей ленточки были подняты силы всего нашего военного городка (не побоюсь сказать, всей нашей части). Искали на антресолях, чердаках и балконах, в кладовках, сараях и гаражах. Ни одной синей ленточки к вечеру найдено не было, зато нашлись два десятка мотков бельевой резинки (как новые!), дюжина шпагатов и один ветхий канат. Уже было решили, что папа купит атласную ленту в «большом» городе утром, как тётя Лена, мама моей подруги Аськи, принесла три капроновых рулона: два красных, один синий.
    — Откуда? И зачем красные?
    — Из прошлого века. От Верещагинской тройни остались. Маша ими помидоры подвязывала. Пусть на всякий случай будут.
    Тётя Лена взялась постирать и погладить все три ленты.
    Я остался ночевать у Аськи, а её родители до глубокой ночи помогали папе собирать кроватку, гладить бельё и делать уборку.
    Утром мы все составили список дел.
    Для тёти Лены — убрать неубранное и приготовить обед, чтобы немного разгрузить маму.
    Для дяди Юры, Аськиного папы, — купить два букета цветов и конфеты.
    Для папы и меня  — забрать маму и брата из роддома в городе.
    — А я?! — обиженно завопила Аська.
    — Будешь мне помогать, — сказала тётя Лена.
    — Я тоже хочу на выписку! Я уже приготовилась!
    Аська приволокла в комнату сине-голубую связку воздушных шаров и победно смотрела на нас.
    — А что, пусть едет с нами. И фотографии на крыльце роддома как раз сделает, — сказал папа.
    В 12-30 наша маленькая делегация построилась у машины. Папа и я были «при параде» и с цветами, на Аське — платье, в косы вплетены две красные капроновые ленты («причёска «как раньше»), в руке — шары.
    — Просто загляденье! — сказали тётя Лена и дядя Юра почти хором. — Ну, с богом!
    Аська захотела сесть впереди, но папа сказала, что она с шарами весь обзор загораживает. Нехотя она пересела назад, но из-за шаров стало тесно нам вдвоём.
    — Дядя Паша, а можно мы шары в окно вытащим? Поедем, как в День Пограничника, только вместо флага — синие шары! И всем будет понятно, что мы едем в роддом за мальчиком! И все будут нам бибикать!
    Папа согласился. Сначала шары держал я. Когда мы выехали на шоссе, нам и правда все бибикали: те, кто двигались навстречу — радостно, а те, кто были за нами — раздражённо, потому что шары не хотели ехать спокойно, а постоянно маячили перед машинами.
    — Дай сюда, ты не так держишь!
    Аська почти отобрала у меня шары, но как раз в этот момент папа решил резко перестроиться в правый ряд, и на секундочку мы оба отпустили руки… Этого было достаточно, чтобы навсегда попрощаться с шарами.
    — Что ты наделала? — прошептал я.
    — Это ты что наделал? — Аська зашипела.
    — Аська! Нам каюк. Синяя ленточка тю-тю вместе с шарами! 
    — Ты дурак? Зачем ты её привязал?!
    — Чтобы не потерялась!
    Аська хлопнула себя рукой по лбу и помотала головой: мол, совсем ты, Тёмыч.
    — Что теперь делать?
    — Думать! — Аська надулась и плюхнулась спиной на сиденье.
    Остаток пути мы ехали молча. Папа ничего не заметил.
    На въезде во двор роддома Аська стала быстро расплетать одну из кос, затем свернула красную ленточку и засунула её в пакет на выписку.
    Папа забрал пакеты, не обратив внимание ни на отсутствие шаров, ни на Аськино «преображение».
    А затем мы ждали у крыльца роддома. Я решил, что очень вежливые мама с братом пропустили вперёд всех девочек, потому что банты на конвертах были либо красные, либо розовые. И вот, наконец, выходит мама, а глаза у нее на очень мокром месте. А с ней выходит медсестра с конвертом, перевязанным красной ленточкой! Я уже напрочь забыл про подмену ленты! Папа остановился как вкопанный с протянутыми букетами.
    — Что, всё-таки девочка? — тихо спросил он.
    Мама замотала головой и как-то зло посмотрела на папу.
    — Папаша, принимай малышку, не задерживай очередь! — раздался весёлый голос сзади.
    И папа принял «малышку».
    — Иди скорей, я вас сфоткаю, — Аська толкнула меня к крыльцу.
    Она успела сделать пару снимков, как тот же весёлый голос сказал:
    — Девочка, иди к своей семье, сфотографирую вас всех вместе! Какая замечательная многодетная семья!
    Аська и слова не успела вымолвить, как оказалась рядом с нами.
    — Внимание… — предупреждает фотограф.
    — Бедная женщина, тяжело ей придётся… Посмотри на старшенькую: голова растрёпанная — папа даже косы толком не смог заплести… — слишком громко раздалось из толпы ожидающих.
    — Щёлк-щёлк-щёлк! — вышла серия фотографий.
    На этих фото у Аськи выпучены глаза, а папа, мама и я (и кажется, даже брат) смотрим на неё.
    — Что будем делать с фотографией для бабушек? — спросил я, когда мы сели в машину и немного успокоились.
    Подумав, папа ответил:
    — Отправим в черно-белом варианте. Как раньше.

©    Анастасия Антонова